– В утраченной стране? – переспросил Джонни.
– В стране живых.
Ребята пристально смотрели на Джонни.
– Кончай придуриваться, – сказал Холодец. – Там… там никого нет.
– А еще я показывал чудеса ловкости. – Мистер Порокки рассеянно достал из уха Ноу Йоу яйцо.
– Ты общаешься с пустым местом, – заметил тот.
– Чудеса ловкости? – не понял Джонни. Снова-здорово, подумал он. До чего же покойники любят поговорить о себе…
– Что? – спросил Бигмак.
– Выбирался из разных оков, сундуков и обвитых цепями мешков. – Мистер Порокки разбил яйцо. Оттуда выпорхнула призрачная голубка. Она полетела к деревьям и там растаяла. – Из наручников и кандалов. Как великий Гудини – только, конечно, я был не профессионалом, а любителем. Мой самый сложный трюк состоял в том, чтобы в трех парах наручников освободиться под водой из мешка, обмотанного двадцатью футами цепи.
– Господи! И часто вам это удавалось? – охнул Джонни.
– Почти один раз, – ответил мистер Порокки.
– Ладно, – сказал Холодец. – Хватит. Не смешно. Пошли. Времени уже много.
– Увянь. Мне интересно, – отмахнулся Джонни.
Он услышал шорох, словно кто-то брел по сухим листьям.
– Ты Джон Максвелл, – сказал мистер Порокки. – Олдермен нам про тебя рассказывал.
– Нам?
Шорох стал громче.
Джонни обернулся.
– Он не придуривается, – сказал Ноу Йоу. – Поглядите на его физиономию!
Я не должен бояться, сказал себе Джонни.
Я не должен бояться!
Чего бояться? Это просто… постживущие граждане. Несколько лет назад они еще подстригали лужайки – как все, и украшали дом к Рождеству – как все, и нянчили внуков – как все. Бояться нечего.
Солнце едва виднелось за тополями. Над землей полз туман.
И сквозь его змеящиеся струйки к Джонни медленно шли мертвецы.
3
Там были Олдермен, и Уильям Банни-Лист, и пожилая дама в длинном платье и ломившейся от восковых плодов шляпе, и какие-то дети (они бежали впереди), и десятки, нет – сотни других. Они не крались. Не истекали зеленой слизью. Они просто были дымчато-серыми и слегка расплывчатыми.
Ужас обостряет наблюдательность, и мелочи начинают бросаться в глаза.
Джонни понял: все мертвецы разные. Мистер Порокки был почти… как живой. Уильям Банни-Лист – чуточку более бесцветный. Олдермен определенно просвечивал по краям. А множество иных, в викторианском платье или разнообразных панталонах, камзолах и кафтанах более ранних эпох, казались совсем уж блеклыми и нематериальными, этакими шагающими сгустками воздуха.
Со смертью они не исчезли. Просто ушли в некое далекое и странное измерение, имеющее мало общего с обычными тремя.
Холодец, Бигмак и Ноу Йоу во все глаза смотрели на Джонни.
– Джонни, ты в порядке? – спросил Холодец.
Джонни вспомнил учебник географии, параграф о перенаселении. За каждым нашим