«Кроа». Такое слово было написано кровью на деревянном тотеме нунтуров и я запомнил его. Такое имя Рауль де Морено дал своему врагу, раз уж истинного индейцы называть не смели.
Одинокий всадник нагнал меня на излете первого дня пути, а я даже не обернулся. Это капитан послал кого-то убеждать меня повернуть назад, забыть о долге? Если так, то напрасно. Для этого мира я уже был мертв. Но то оказался не посланник капитана.
– Стал-быть, ты едешь убивать индейцев?
Голос Иаго Карвассы я сразу узнал. В его черной бороде сверкала жуткая улыбка, а солнце отражалось на прекрасном доспехе. При себе имел он эспаду, стальную роделью12, мушкет и пистолеты.
Я ничего не ответил.
– Сам знаю, что затем и едешь. Слушай же меня, Рауль де Морено: вдвоем сподручнее, а я, ты знаешь, славно убиваю индейцев. Мне все равно, которых. Хочешь наказать тех, кто убил твою бабу? И я поучаствую! Скажи, сколько дашь за их скальпы?
– Сколько у меня есть.
– Хорошая цена.
И дальше мы поехали вместе.
По пути я больше молчал, а Иаго, напротив, постоянно говорил. Он много рассказывал о том, как воевал под началом Хулиана Ромеро. Вел речи о шотландцах, в плену у которых провел много времени. О странных обычаях людей, живущих кланами в горах и говорящих на гэльском языке. О вещах странных, что заставили бы монаха перекреститься. Какие-то байки.
Ты, Рауль, правда любил эту бабу? Ну, знаешь… по-
настоящему?
Вновь не хотелось отвечать, но с кем еще было поделиться?
– Любил. Более, чем любую другую.
– Завидую тебе, Рауль. Я никогда никого не любил. Вот в меня влюблялись, да только знаешь: война была дороже любых женщин. Время любви – только лишь вассал для времени битв. Мы живем не любовью, но волей и силой, и нет большей любви, чем любовь к Испании. Так мне Хулиан Ромеро говорил.
Странным казалось услышать подобное от каталонца: никогда они не питали любви к Испании. Я же этой благословенной страны, вернейшего оплота Господа и католической веры, никогда не видел. Тут уж мне, уроженцу вице-королевства Перу, было впору позавидовать Иаго.
Долгой вышла дорога. Мы ехали через пампасы, видя сожженные индейские деревни, видя птиц, клюющих обезображенные тела. Никогда и нигде не видал я подобной жестокости и все больше убеждался, что враги мои – никакие не люди, даже если и выглядят так же. А, окажись иначе, пусть у них хоть рога да копыта, но мы проверим, берет ли пуля дьявольских созданий!
Кровь и смерть вели нас в логово людей, которых я истово желал убить. Иаго оказался прекрасно подготовлен к подобным походам: о различных нюансах и тонкостях знал куда больше моего. Опыт и мастерство мрачного каталонца не раз пригодились в пути.
Постепенно, моя изначальная неприязнь к Карвассе сглаживалась. Начинало даже казаться, будто он искренне желает помочь, а не просто рад возможности