– Это что, экскурс в историю? О чем речь? Извини, ничего не поняла, – смеясь и плача одновременно от нахлынувших чувств, спросила она, продолжая вытирать лицо руками с кольцом на правой руке безымянного пальца.
Она отодвинулась от него, становясь в позу солдата на каком-то выделенном круговом пространстве, освещенная одним единственным ярким лучом заходящего солнца, брызнувшим из-за туч, притягивая, как магнитом, аспиранта-медика Мантрыгина.
– Ладно, забудь! Но помни, что ты мне скажешь, не имеет никакого значения к нашим личным отношениям. Мы с тобой теперь муж и жена. Что бы ты мне не сказала, будет всегда использовано против тебя, дорога моя девочка, соловушка, – сказал он, терпеливо дожидаясь, пока она не высохнет, чтобы продолжить прогулку по чистой голубой, отполированной до блеска пассажирами и матросами, палубе.
– Как романтично! Буду знать, кого ждать с берега, – сказала она фразу, предназначенную всем молодоженам, кто устраивал скоропалительную свадьбу перед фрахтом судна на рейд.
– Это еще не самое страшное испытание, которому ты должна будешь подвергнуться, кроме всех семейных воспитательных моментов… Вот на морских судах вообще нет рей, а только одни решетки… – сказал он, вызывая ее на спор.
– Эй! – крикнула Настя злорадно грудным голосом, сообразив, что он не намерен сдаваться, проверяет ее психику на прочность. – Потому что там лежат на этих решетках, когда начинается морская болезнь, – произнесла она, не зная, как продолжить свой новоиспеченный миф о своем могуществе над природой.
– Браво! Объяснение принято с оценкой удовлетворительно, – задорно, с профессорским шумом, надеясь на ее сострадание к его вниманию, отчеканил он.
– Ну, так вот, прими к сведению. У меня не самые добрые отношения с братом, мамой и всеми хищниками в зоопарке. У них есть зубы-клыки, как у саблезубых тигров, ногти, как у орлов или кошек, а яд, как у гремучей змеи. А грохот, как у оркестрантов с музыкальными инструментами… Кажется, что меня ждут тяжелые испытания без тебя с вестибулярном аппаратом. Кто же тогда тот единственный, у которого нет уже сил помогать мне в грядущих жизненных трудностях? Он наверно будет мне другом на всю оставшуюся жизнь, а я не знаю об этом. Устала намекать на наши с тобой матримониальные заботы о подрастающем поколении, – сказала она, запрокинув голову назад, чтобы разглядеть попутчика-мужа, давая ему правую руку, чтобы он лучше рассмотрел ее блестящее на солнце кольцо.
Мантрыгину было любопытно такое проявление подростковых чувств у своей пассии, кого он хорошо знал с детского возраста, назначался сам ее опекуном, сочувствуя родителям. Даже