К тому времени оставались ещё какие-то деньги у Михаила в акциях, да недвижимым имуществом, а счета его рублёвые все по векселям оплачены. Встрепенулся Михаил и тетку и жену с порога прогнал. А она к тому времени уже крутила романы не с одним, а сразу двумя любовниками. Не слишком-то Екатерина и расстраивалась, сказала Михаилу, что только за деньгами она за него пошла. Собрала, что было, да укатила за границу с молодым повесой.
Когда остался Михаил один с Сонечкой, понял, как жестоко ошибся. Как несправедливо обманут был и унижен. Бросился искать адвокатов, чтобы Анну из пансиона забрать на домашнее воспитание. Да поздно. Не помогли ни связи, ни деньги. Против своего же договора не сумел постоять.
Глава 5
В первые дни, в пансионе, восьмилетняя Аня сильно тосковала. Если и была в чём самая большая тоска, то в том, что разлучили с Сонечкой. Очень любила Аня сестру, считай, из рук не выпускала. Всегда вместе. Тем более, когда матушка померла. Поначалу плакала Аня, по сестре, да по матери. Шли недели, месяцы и грусть-тоска стала неизменным состоянием девочки. Сначала казалось, тут в пансионе, она временно, так говорили мачеха и отец. Ждала. Думала, однажды кто-то придет и заберёт домой к Сонечке.
Но время шло, а ни кто не приходил. Потом, в одно из посещений, отец уговаривал приникшую к груди дочь, что нужно подождать ещё немного, он сделает все, чтобы они были вместе и никогда не расставались. Но прошло время, а ничего не поменялось. Аня ждала, надеялась. И очень тосковала по дому.
В какой-то момент она перестала жаловаться. Поняла – это совершенно бесполезно. Чем больше она жалуется, тем больнее отцу от того, что он ничего не может изменить. И она перестала. Когда слезами уже нельзя было что-то исправить, она радовалась приездам отца. Не таила в сердце обиды. И не спрашивала, чем она могла помешать там в таком большом доме. Просто не догадывалась о том, что стала помехой. Даже когда подруги говорили, раз она в пансионе, это значит, кому-то не угодна – не верила. Она слишком любила отца и не допускала мысли, что он мог избавиться от неё.
Но печальные глаза отца говорили об обратном. Он смотрел так, будто в чём-то виноват, но не мог исправить этой вины. Он старался не говорить про это, а она не спрашивала. Отец пытался шутить, подбадривал, но у самого в глазах невыразимая тоска.
Прошло несколько лет, прежде чем Анна до конца осознала, что не выйдет из пансиона пока не закончит его. И тогда она поняла, нужно смириться и не ждать. Принимать всё как есть. И просто жить до того дня когда исполниться двадцать. И решила терпеть. Ещё тогда в терзаниях отроческих постигла она всю науку долготерпения. Поняла, что не так бывает, как хочется. Искала хорошее в буднях, не слишком задумывалась о будущем. Смирилась. Стало легче жить и терпеть.
В пребывании в пансионе она даже находила пользу. Научилась получать