Сидевший на корточках у печки Вовик неуверенно предложил: – Давай уж, Бобер, и ночевать попросимся. Куда мы сейчас, в такую погоду, я и так до нитки мокрый.
Поливанов, удивленный простодушной наглостью непрошенных гостей, покачал головой. Устав стоять, он присел на кухонный стол, ружье положил на колени. – Ну, чего? Мы располагаемся, а? – спросил коротыш без каких-либо просительных интонаций в голосе. – На одну ночку всего тормознемся? – Нет, – твердо ответил Иван Сергеевич. – С хамами я сам – хам. Проваливайте.
Вовик со вздохом поднялся, достал из кармана курточки одноцветный с ней беретик, пришлепал берет блином на голову. Похожий на кирпич коротыш продолжал сидеть на табуретке, невозмутимо покачивая ногой. – Эх! Думаешь, мы в самом деле бандюги какие. Боишься за свою жизнь и собственность. А мы простые, честные люди, только маленько того, выбитые из жизненной уютности по простоте своей душевной. Вот он, к примеру, – Кирпич кивнул на приятеля, – из алкогольного санатория сбег. Его туда жена с тещей зачипужили, чтоб он им глаза не мозолил. А он что, алкаш? Ты посмотри на Вовика, похож он на алкоголика? А? – Вовик скромно потупил глаза. Кирпич стукнул себя кулаком в грудь и пророкотал: – А я сам! Я сколько обид перенес, одному Богу известно. Да что там говорить, – он махнул рукой, утерся под носом рукавом и сник, как подвешенная на гвоздик кукла. – Люди, скажу тебе, папаш, что ни есть – сволочи, удавы, акулы… Так и жрут друг дружку, так и жрут. Без соли и чеснока. Прямо с сапогами…
Поливанов, насупившись из-под седых бровей, поглядывал на незваных гостей, наворачивающих ложками за обе щеки горячую картошку с грибами. Говорливый Кирпич макал ломоть хлеба в банку с килькой в томате, облизывал пальцы с траурными каемками под ногтями, подмигивал с лукавым видом Вовику. Тот, разомлевший от тепла и еды, к концу ужина уже клевал носом. – Ну чо, – отодвинув грязную тарелку, Кирпич похлопал себя по животу, – телевизор посмотрим и спать. – Нет у меня телевизора, – проворчал Иван Сергеевич. – Мойте посуду и ложитесь… Вон там тюфяк, а вон там еще какого-нибудь барахла наберете. И чтоб мне тихо было. Ясно? – Подбросив дров в печку, Поливанов поднялся на второй этаж в свою спальню.
Он лег, вытянув поверх одеяла руки, и подосадовал на себя, что не выпил снотворного. Но снова выбираться из-под одеяла не хотелось – и вдруг почувствовал, что его и без снотворного быстро разбирает сон.
Утром, когда Поливанов проснулся, снизу слышались голоса и шарканье веника. Небо было все затянуто облаками, лил сильный обложной дождь. Иван Сергеевич спустился на первый этаж. В кухне было прибрано, Вовик заканчивал уборку, сметая остатки мусора на газетку. Кирпич, уже выбритый, в трусах и рубашке склонился над электроплиткой, что-то помешивал в ковшике. Пахло крепким чаем. – А-а, хозяин, – улыбнулся он. – Как говорится, с добрым утром. – Привет, – хрипло буркнул Поливанов. – Вы еще не смотались? – Куда ж? – Кирпич кивнул на окошко. – Вон какой дождище