Возвращение мессира. Книга 1-я. Владимир Георгиевич Лисицын

там у них, „по пятой“ или „по шестой“ позиции»? Он, для себя, называл это проще: «Идёт „корольком“» Это он извлёк из поучений одного старика, соседа по больничной койке, когда, давно – ещё юношей, лежал в больнице с воспалением лёгких. Дело было среди лета, они выходили в больничный садик, садились лицом к проходящей мимо улице и наблюдали прохожих, особенно дамского пола. Тут-то старик и поведал ему – о различиях женских походок и всего прочего с этим связанного. Вот и сейчас, он вонзил свой взгляд в напряжённые ноги блондинки, поднятые на носочки, упёршиеся в пол, и его волновал подъём этих ног. Почему? Не объяснить. Этот подъём её ног, даже возбуждал его. У Голицына вздулись ноздри, келейная бледность исчезла, и лицо осветилось привлекательным неярким пламенем, от чего стало по-мужски красивым и гармонировало с его пепельно-русыми, по-казачьи закрученными вверх, усами, коротко стриженой бородой и волнистой прядью чуба, нависшего над серо-зелёными глазами его. Он не знал, что ему делать с нахлынувшим на него чувством, и стал энергично есть, со всех предназначенных ему блюд, запивая всё это минеральной водой.

      Вот вы уже, сколько не пьёте? – поинтересовался вдруг Мессир.

      Тринадцать лет, – отпарировал тот, продолжая усиленно есть.

      Не считая месячного перерыва, – заметил собеседник.

      Какого перерыва, – пробросил Голицын.

      Того самого. В девяносто пятом «годе», в городе Сочи, когда позволили себе разговеться – на Пасху, 23 апреля.

      Я справлял своё сорокапятилетние. – А сам подумал: «Не в Сочи это было, а в Лазоревской» – но не стал поправлять Мессира.

      Нет, справляли вы в мае, уже в Ростове. Гудели две недели, на весь «Дунькин клуб».

      Ну и что?

      Ничего. Просто меня интересует – зачем вы вообще-то бросили пить? Посты стали соблюдать. ЕМУ молиться. Вы что, не понимаете, что этим самым сделали свой выбор? Вот сейчас – вы выпили бы, как нормальный мужик, как Пётр Григорьевич Голицын. Пригласили бы на танец вот эту, так приглянувшуюся вам, блондинку. Потом, упали бы перед ней на колени, с признаниями в безумной любви, и целовали бы её вкусные руки и, так возбудившие вас, её пружинистые милые ноги, с этим эротично-соблазнительным подъёмом! Стали бы сразу – самим собой. Был бы красивый роман. Вы бы удовлетворили свои желания, излив всю энергию своей любви в живую, ждущую от вас этого порыва, женщину. И она бы была счастлива этим. Хоть на какое-то время, а была бы – счастлива.

      У Голицына закружилась голова. Всё поплыло перед глазами. Он налил в бокал холодного «Боржоми» и выпил почти залпом.

      В это время, в зал зашёл котик и запрыгнул блондинке на колени. Та изумилась:

      Ой. Ну, хоть кот и то хорошо, – засмеялась она, краснея лицом.

      А скрипач, в это время, протяжно заиграл красивое, душещипательное вступление к танго. Кот спрыгнул с колен блондинки, вырос в человеческий рост, взял её за руки, поднял со

      стула, подхватил правой лапой под