Молчал Василий, измочаленный побоями, только щёлочками глаз глядел в глаза отцовы. Михайло несколько раз повторил просьбы свои, пытаясь понять, понял ли сынку. И в других камерах, куда после проникал, повторял то же самое не по разу.
Понял Василий, понял отца. Всё подписал, все признания сделал, очень хотелось жить.
Одно мучило особенно – не знал он, где его сапоги, а ещё не знал Василий, что три дня назад умер в Бобровице поп, и вот с этого всё началось.
Нет, началось раньше, когда красавица попова дочка повстречалась глазами на беду свою с Григорием Бублéем, средним из братьев. Зажглась от взгляда страстная искра где-то глубоко в груди, пересеклись в небесной выси судьбы, и стало это началом страшного конца. Григорий-то комсомольцем был, активистом, а тут вдруг – попова дочка. Недолго продолжалась их любовь, да встречи по вечерам, да прогулки…
Как узнал поп про дочернюю любовь – неизвестно, но узнал и в отказ: «Ничего слушать не хочу – с антихристом?! Не позволю!» Учинил такой разгон, что с церкви чуть купол не навернулся. Запер поп дочку безвыходно, и всем домашним шпионить велел, чтобы близко Григория не подпускали.
А тот помаялся дня три, да и решил украсть возлюбленную. Как? Сговорился с младшим братом – Иваном, да с Петькой Боярченко так: Петро на машине подъедет во время всенощной службы к попову дому, а невеста уже будет ждать с чемоданом собранным, записку ей Иван должен был передать. Дальше хотели на дальний хутор уехать и там переждать какое-то время, глядишь, гнев попа милостью смениться, и будут они жить долго и счастливо…
Всё случилось, казалось, по плану. Иван записку передал. Петька вовремя машину подогнал, невеста с чемоданом в окно вылезла… Только кто-то из шпионов попу всё-таки наболтал. Тот прервал службу! Виданное ли дело?! Да побежал дочь из беды выручать. А машина уже тронулась, дочка в кузове плачет – жалко всё-таки отцовый дом покидать. Вот только про асфальт тогда никто даже не слыхал, дорога у церкви состояла из рытвин и ухабов, иногда попадались ямы и, само собой – канавы. Так что тронулась машина еле-еле, догнать её ничего не стоило, что, собственно, подобрав рясу, поп и сделал. Ухватился за борт кузова и ну проклятиями поливать да орать матом благим.
А Петро, видя, что место дальше на дороге более-менее ровное, газанул, и машина, бодро встряхнувшись, рванула вперёд. Вот тут-то поп и сорвался, руки расцепились, упал, скатился с обочины, да головой ударился о придорожный камень.
Почти месяц лежал он в местной больнице, и даже стал идти на поправку, но настиг его инсульт, тогда говорили – удар, и скончался он, не приходя в сознание.
Вот такая вот история вышла.
Подобного в Бобровице не случалось испокон века, и милицейское начальство