Ох, матерь божья, ну я и вляпалась.
Когда мы разобрались с костылями, он подвел меня к табурету, стоявшему у барной стойки. Убедившись, что я комфортно уселась, Алек развернулся – и у меня перехватило дыхание. В эту секунду он как раз оглянулся и, перехватив мой взгляд, понял, на что я пялюсь, чуть ли не исходя слюной. Слева у него по спине, начиная с лопатки и переходя на ребра, вилась гигантская черная татуировка. Целый вихрь французских слов.
– Твоя татуировка… она…
От восторга я почти утратила дар речи.
– Она… прекрасна, – наконец-то выдавила я.
Алек подошел к плите, ловким движением фокусника разбил одной рукой два яйца и вылил их на сковороду. На секунду меня посетило искушение научиться у него этому трюку, пока наш месяц вместе не закончился.
– Merci[9], – ответил он, разбивая на сковородку еще пару яиц.
Рядом с яйцами, на другую сковородку, он бросил несколько полосок бекона. Бекон немедленно начал шипеть и скворчать.
– Что это значит?
Алек заложил за ухо выбившуюся прядь волос, продолжая без всякого стеснения курсировать по кухне полуобнаженным. Я любовалась его телом и грацией движений, пока он снимал с крючка многоцветную керамическую кружку и наполнял ее кофе.
– Это стихотворение Жака Превера, французского поэта. Он написал его в 1966.
Тут Алек кивнул на кружку с кофе, стоявшую перед ним.
– Сливки или сахар?
– И то и другое, пожалуйста, – ответила я.
Он заправил мой кофе, поставил кружку передо мной и вернулся к плите, чтобы перевернуть яйца и бекон.
– Можно спросить, о чем это стихотворение? – сказала я, отхлебывая кофе и пытаясь спрятаться за огромной кружкой.
Алек облизнул губы, прислонился к барной стойке и скрестил босые ноги. Боже, ну и красавчик же этот мужчина! Уэс был привлекательным парнем, но этот просто супер. Они казались полными противоположностями. То, что у Уэса было светлым, у Алека – темным, и наоборот, и так до мельчайших деталей, вплоть до темных волос, усов и бороды Алека по сравнению с чисто выбритым, но порой чуть шершавым подбородком Уэса.
– Это отрывок стихотворения, посвященного людям, рассматривающим картины Витольда. Оно переводится примерно так:
Загадка обычных людей,
Изображенных с любовью в тиши их жизней
И в навязчивом уличном шуме.
Ты следишь за их движеньем,
Но видишь их лишь со спины
И, подобно им,
Сам