Раздался одобрительный гул, соратники хлопали по плечу оратора и смеялись над его шуткой. Однако Дмитр не повел и бровью.
– Что ж, по-солдатски не затейливо и грубо, но справедливо! – выкрикнул он. – Все же я взываю и к вашей алчности! Кто же не слышал о неисчислимых сокровищах, что копили давно обратившиеся в прах короли Мора, пока чума не истребила нечестивый их род? Кто не мечтал вскрыть священный могильник, где некогда тысячи служителей поклонялись божественному трупу, куда из завоевательных походов стекались бесценные богатства и диковинки? Оставить все стервятникам и гнили, или вы боитесь того, что оказалось под силу жалким мародерам, угнездившимся на древних развалинах?
– Ни за что! Ложь! Бред! Вперед!– мнения разделились, все пытались говорить разом и перекричать друг друга.
Отступив к князю, Дмитр удовлетворенно наблюдал за гвалтом, рискующим перейти в потасовку, так как некоторые из горячих голов уже хватали друг дружку за шкирки.
– Погодите, уважаемый Рей, пусть немного выпустят пар, – Дмитр успокаивающе накрыл ладонью мозолистый кулак воеводе готовый метнуться к сабле.
– А ловко вы там у себя на севере научились сеять смуту, взывая к низменным чувствам, – глухо проворчал воевода. – За вами глаз да глаз нужен.
– Непосвященный разум падок до суетных чувств, – притворно вздохнул жрец. – Правда, же в том, что стираются границы и громоздятся небылицы, но истинный путь начертан кровеносными сосудами в жилах Грезящего Бога, и он ведом жрецам Его. Да, он пролегает по местам великих трупосожжений той расточительной эпохи, и может лучше не бывать там, но в убежище Веты, хранителя заветов последних императоров Мора каждого ждет награда.
– Настоятель моего дядюшки лукавит, как же тогда догмат веры о том, что бытие лишь иллюзия, почему внушает тягу к презренной трухе сокровищ, а не говорит о просветлении? – в пол голоса заметил Сандр.
Дмитр с интересом посмотрел на него.
– Но ведь и ваши еретические верования чем-то схожи, чистая философия и хромое блуждание, все, так или иначе, вертится вокруг земли, этой плоти дряхлого демиурга, который так стар, что умрет, если вдруг проснется, а мы с вами, да и вся реальность – не более чем огоньки в его затухающем сознании. Но разве эта прекрасная навеянная иллюзия не стоит того, чтобы за нее бороться, за возможность мыслить и освобождаться, осязать, любить и быть любимыми?
– Верь мне, – продолжал уговаривать жрец, склоняясь к юноше, – я пекусь не только о пробуждении души, но и о твоем, князь, процветании. Этим походом ты заложишь основу великого государства, навяжешь кабалу развращенным народам, и кто знает, может, в конечном итоге, станешь в один ряд с императорами прошедших эпох, восстановив рухнувшие границы от скованного льдом океана на севере, до кипящего