Это было слишком сильно для всех присутствующих – каждый почувствовал, что онемел на некоторое время, а Райнхард, заметив, что образ собеседника стоит перед его глазами вне слепоты, позволил себе уронить голову на грудь.
– Ничем ты мне не помог, хотя, возможно, пытался, – тихо проговорил он бесцветным голосом. – По всему выходит, что я – причина смерти Кирхайса, а Вестерленд я проворонил, хотя мог вмешаться. Документы я после проверю.
Призрак задумчиво покачал головой и воззрился на собеседника чересчур внимательно, будто хотел увидеть что-то ещё, чего не заметил раньше.
– Что ж, юноша, тебе оно простительно – опыта у тебя действительно ещё маловато, а не всякий к твоим годам останется столь чист. Однако есть вещи, которые люди решают сами за себя – ты здесь ни при чём, как ни крутись. Оберштайн тебе уже это доказал на себе, а точно также думали и Кирхайс, и Лютц, и Штайнметц, и Фаренхайт. И ещё куча народа, заметим – они знали, на что идут, и ты не мог им этого запретить при всём своём желании, которое, как видишь, решает далеко не всё в мире. А основное свойство этого мира таково, что каждый в нём получает, что сам на деле хочет – и это вовсе не иллюзия. Где у тебя гарантии, что ты бы УСПЕЛ вмешаться и спасти Вестерленд? Молчишь? Правильно делаешь, потому что их у тебя нет, только амбиции – раз. Предположим даже, что удалось перехватить атаку – и кто поверит, что герцог сам их навёл на своих подданных? А твоя репутация ни к чёрту – ибо клевещешь на врага, два, и к мятежным аристократам убегают уже сами вестерлендские и куча колеблющихся – три. Тут и всем вам крышка, даже если бы и победили – то такой ценой, что Лихтенладе на законных основаниях казнит уже вас всех, якобы превысивших свои полномочия и допустивших столько потерь среди гражданских. И воевать с республикой некому – а у них есть хитрюга Ян, который, повторяю, в средствах не стесняется, когда на него жмёт Трунихт. Вы тут все восторгались его военным гением, не понимая вовсе, что это просто марионетка сил тьмы! Вся его позиция – не мы такие, жизнь такая, логика панельной шлюхи, родной матери демократии! Понятия чести для республиканца не существует в принципе – ну отчего ж это так трудно стало уяснить-то? Он всегда скажет, что обстоятельства были выше его – вот чем ты от него отличаешься, Райнхард!
Молодой император медленно поднял голову и открыл невидящие глаза.
– Звучит складно, но мне пока трудно с этим сразу согласиться. Это ведь ещё не всё, с чем ты пожаловал?
Кайзер Рудольф кивнул в ответ медленно