– Тебе нужно приехать. Послезавтра похороны, – слезы мешали ей говорить отчетливо.
– Черт, не успел, – шепотом сказал я.
Мои ноги ослабели, спина нашла опору в виде холодильника, тело поплыло вниз. Осознать все произошедшее я не мог, да и как бы у меня это получилось, если ничего, кроме слов, до меня не доходило, да и они летали далеко от меня.
– Я приеду, да, сейчас. Черт, скоро буду, да.
Глаза закрылись, в голове штиль, мое дыхание теперь пело в унисон с болью, разрывающей проклятые легкие. В правой руке у меня был телефон, левой я вытер слезы. Так тяжело я еще никогда не вставал на ноги. Мне пришлось держаться за холодильник, конечности меня подводили, коленки тряслись, Юля видела эту картину и знала, что это был за разговор, мы с ней неплохо общались, иногда приоткрывали двери своей жизни. Она подошла ко мне.
– Макс, мне жаль. Иди домой, мы справимся, – она старалась придать своему голосу твердость, силу, но ее, к сожалению, не было.
Дорога домой была слишком туманной, асфальт плыл, деревья кружились, так плохо запомнилась. Я старался выкинуть всё из головы, чтобы осталась только пустота, ничего, абсолютно ничего больше. Глубоко дышать, смотреть под ноги и ни о чем не думать. Но как только дверь открылась, одинокая квартира встретила меня, и ей я доверился.
Я упал на колени, руками держал пол. Подобно измотанному быку, которому осталось совсем немного, он держится до последнего вздоха, так держался и я. Кислород опьянял мой мозг, голова кружилась, а слезы не спеша падали на грязный ковер в коридоре. Голодный зверь делал из моей души потроха, рвал своими острыми когтями мою плоть, а мне только оставалось повторять: «Как же больно, это так больно, черт, черт…» Никто меня не слышал, стены стояли смирно, они смотрели на меня своим величественным взглядом, такие бездушные молочные стены.
Острая боль стала постоянной, она висела грузом внутри меня, она тянет вниз. Бороться не было смысла. Слезы оставили свои следы на ковре в коридоре, ноги не могли меня больше держать, я опустился на пол. И тихо начал шептать:
– Папа, это ведь неправда, послушай, ты же мне обещал, ты говорил, что всё будет хорошо, говорил ведь. Почему мама сказала мне такое? Нам нужно поговорить с тобой, правда, нужно поговорить, я ничего не понимаю, ты ведь не уйдешь, никто не должен уходить, если он кому-то нужен, пап, ты нужен мне. Я верил тебе, слышишь…
Усталость приходила ко мне с каждой секундой, эти мысли были безумно тяжелыми, они избили меня и оставили одного. Мои глаза смотрели на стену отвратительного молочного цвета, чертов молочный цвет, она смотрела на меня своим презрительным взглядом, я знал, она осуждает меня, но я ничего не мог сделать. Остался только шум дыхания, переходящий в колыбельную. Глаза, как занавес театров, опустились.