Командир только решение принимает, на основе полученных данных.
Лицо у Димы, – так, между прочим, – всё больше сереет, и молчать он уже начал как-то обречённо. Мне тоже не по себе сделалось: колбаска, говорите, деликатесная? Окорочка американские? Мороженое?! И в край Вечного Холода?!
Ждём, но уже сидя на иголках. Как перед дракой, – быстрей бы уж, что ли, началось! Нервы не выдерживают! Вспомнил я, конечно, сразу, как мы грузили однажды вертолёт, «восьмёрку». Забили её, бедную, под самую крышу, уже непонятно, куда самим садиться, а покойничек Витя Ерофеев ходит кругами вокруг командира и собачьми глазами в лицо ему заглядывает: «ну ещё ящичек с тушёнкой, ну ещё бочечку с бензином». Командир стоит, спичку жуёт: «Грузи-грузи!». А лететь надо было на острова Новосибирского архипелага, сто километров над морем Лаптевых.
«Грузи-грузи!».
Командир знал, что говорил. Мы долетели, и по дороге забрали со Святого Носа ещё и две резиновые лодки по сто пятьдесят кило каждая и двухсотлитровую бочку бензина. Елозили над площадкой, ловили «подушку», с трудом взлетели, но долетели. Вернее, нас довёз командир, но когда мы увидели сквозь кисейные облака неясные очертания земли, поняли, что вполне могли от чего-то отказаться и не перегружать вертушку. Не думаю, что нам повезло, просто командир наш тоже был романтиком и настоящим лётчиком! И ещё он был Государевым человеком, простите за пафос. Ведь недра в любой стране принадлежат Государству.
Делай, как можешь и как умеешь, на благо Ему, но не мешай другим делать больше и лучше!
Да, витал, витал дух Северов над нами и газующей автоколонной, перемешиваясь с выхлопом. Честно говоря, вот за такие моменты я люблю встречать и провожать самолеты полярной авиации… Чувствуешь себя по-прежнему одним из…
Неожиданно люди и грузовики зашевелились, откуда-то вынырнул Дима с осунувшимся лицом, и мы первыми подъехали к воротам. Ай да «суперкарго»!
Солдат с автоматом проверил пропуск, подсвечивая себе фонарём, и выдохнул морозным воздухом:
– Проезжай!
Как-то слишком быстро наша «газель» свернула с центрального проезда в темноту. Лучи фар прыгали вверх-вниз, иногда упираясь в чугунно нависшие небеса. Разбитая деревенская дорога шла по лесу, нас болтало, словно мы ехали по танковому полигону, в заднюю стенку кабины что-то с грохотом стучало. Боюсь, что это были телевизоры.
Цепляясь мостами за гребень, «газель» выползла на опушку к невероятно высокому глухому забору, наклонённому в нашу сторону.
Дима, как всегда, молчал, только тыкал пальцем водителю, куда ехать.
Наконец, в заборе возник неширокий пролом, танковая трасса – или тропа контрабандистов? – змеёй ныряла в него, а вслед за ней нырнули и мы.
И оказались на краю лётного поля. В тридцати метрах от пролома стоял наш пузатый и крылатый Дед Мороз, перевозчик праздничной закуски.
Дима сразу побежал в самолёт, и через