– Ты нашёл пару к прошлогоднему бивню! Такое везение бывает очень редко! Это была молодая слониха, – зачем-то добавил он.
Я и так знал, что это была молодая слониха.
За ужином он объявил мне благодарность и подарил три щепотки старого трубочного табаку, уже превратившегося в пыль. К тому же, пах он одеколоном.
На следующий год мы с тобой решили сами попытать счастья на Хомус-Юряхе. Так зарядили такие дожди, что все свои богатства Поющая Река упрятала под четырёхметровой толщей стремительно несущейся воды.
Но были, конечно, и другие приключения. Смутно помнится, что мы тащили с тобой километров пять какой-то невероятно тяжёлый бивняк, причём по сырой тундре. Только спина это хорошо помнит.
Куда он делся, я не помню. А ты?
Зато помню, что ты забыл взять из дома ложку и ел вначале крышкой от жестянки, а потом руками. Благо, мяса у нас было вдоволь.
Нам повезло, что на фактории «Аграфена» оказался человек, за которым в конце концов прилетел вертолёт. Раненый медведь там ещё бродил, страху нагонял.
От той поездки остался огромный череп ископаемого быка, я нашёл его в озере, он завис на тонких тальниковых веточках и мог сорваться в глубину в любой момент.
Теперь он стоит на каминной полке в твоём с Аней доме.
А Андрюшу мы больше не видели, и костей больше не искали.
Кто его так в детстве обидел, что он начал друзей и товарищей надежды лишать?
А с другой стороны, зачем они вообще нужны, кости эти, а, Серёг?
ОГНИВО
И што нас дёрнуло в декабре к Сашке поехать. Спирту опять взяли. Мороз был страшный, рыба в озерах не ходила. Мы её «бураном» погоняем, потом сети смотрим. Руки в майну сунешь, тепло. Пятьдесят камэ, Скотникова опять дома нет, на ловушках, значит. Едем обратно, я уже в нарте задубел.
А уезжали из тепла, «Беломор» гаснет, спички нужно иметь.
Приехали в Парижево, там гул от недожитого, развалины. Ты же, Серёга, сам это строил, знаешь всё.
А покурить? Спирту ещё было немного. На морозе, хоть залейся, не берёт. Ты давай тальник ломать.
Лучше б дома остались.
Зажигалка в кармане, в ней сжиженный газ. Рукавицы не снять уже. А ты всё тальник ломаешь. У тебя это просто. Это ж твоя изба. Вы там детей растили.
Три семьи. Кого-то и нет уже.
Но место хорошее.
– Серёж, я кончаюсь. Дай покурить напоследок.
Вспомнил я тогда историю про двух корешей. На Большой Тонé они жили, на лéднике, рыбу принимали и складировали. Боялись сгореть, поэтому, когда запивали, печку не топили.
– Серёга, спичку дай мне, щас замёрзну. Губы уже не гнутся.
И спали они, когда пили, возле печки. Не, один на печке, другой на дровах. Так теплее.
– Серый, бляха-муха, газ, блин, замёрз.
Ну и стали печку топить, хоть и пили.
– Да нет у меня, Серёга, спичек!
Полыхнула тоня, один в трусах обгорелых в ночь. Не, не в ночь, в оранжевый сполох.
Вот,