Признаю, я вспылил.
– Нет, Рита, не слушай меня. Никуда не уходи. Я верен тебе до последнего и всего лишь хочу, чтобы ты меня не порочила. Ты меня оскверняешь, оскверняешь нас. Я терпеть не могу эти дешевые страсти, измены и прочую низость. Это не по мне, пусть они остаются в дешевых журналах для пышных дам, которые толстеют от своей всеядности и неразборчивости. Это ты с Ронни можешь на такую тему поговорить – это все его стихия. Но не моя.
– Ладно, – сдалась Рита. – Говори мне что-нибудь приятное. Какими глазами ты смотришь на меня, что чувствуешь. Мне бы хотелось время от времени слышать, что я тебе нужна. Ты бы смог?
– Ты нужна мне, Рита, больше, чем все, что меня окружает. Ты есть во всем.
Через полчаса я покинул Риту, укрыв ее простыней, чтобы она не замерзла. Тихо встал, чтобы не разбудить, и сел писать у окна.
Я просидел до утра, смотря в окно. Ко мне не приходили мои герои, я не мог больше выдавить ни слова из себя.
Эн Ронни знал, что я еще вернусь. Это было видно по его довольному выражению лица, он не скрывал радости своих объятий при встрече.
– О, мой друг, Габриэль. Может, чаю? Честно признаться, я тебя ждал, почему ты не зашел ко мне вчера? Мы ведь с тобой теперь не разлей вода, друг без друга жить не можем.
Он открыто смеялся надо мной. Я никак не реагировал на это.
– Зря ты так, Габриэль, нужно больше улыбаться. Мир не такой суровый, как тебе кажется. Не стоит все время морщить лоб. Думы тяжкие, не правда?
Он вычурно растягивал последние слова, это доставляло ему удовольствие.
– Как Рита? Как книга твоя? Небось, уже закончил свой мировой шедевр и принес, чтобы я посоветовал тебе издательство. Я угадал?
– Это как нужно ненавидеть человека, чтобы посоветовать ему твое издательство?
Пауза. Я улыбнулся от собственных слов, а затем рассмеялся. Он меня поддержал.
– Да, Габриэль, ты безусловно прав.
Похлопал меня по плечу.
– Я рад, что мы начинаем с тобой со смеха. В этом есть какой-то контраст, не находишь?
Я кивнул.
– И что же тебя привело ко мне на этот раз? Дай еще раз угадаю, это, скорее всего, размышления Пикассо о формах искусства, понимаю тебя, мне тоже эти мысли не давали покоя много бессонных ночей. И в конце концов я…
– Нет, меня привело не это, а моя книга.
– А я думал, Пикассо. Согласись, его размышления о собственных детищах наталкивают на мысль…
– Я не хочу обсуждать его «формы», я не за этим к тебе пришел.
– Что с тобой, Габриэль? Разве ты не ценитель прекрасного? Вся наша жизнь – это чужое искусство. Одни выходят из рамок, другие до самой кончины в этих рамках живут. Но выйти возможно, пока краска еще свежая.
– Поверхностная мысль об искусстве.
Иронично улыбнулся я.
– Дело в том, что все в нашем мире лежит на поверхности. Не ищи глубины там, где ее нет.
Я ничего не ответил. Мне показалось, что о книге у него спрашивать не стоит. Не в этот раз. Я развернулся, чтобы уйти.
– Ко мне приходила вчера твоя Рита…
Я обернулся,