– Со щенком много возни, – прокричала в ухо Айрин, – а эта явно тренированная.
Подошедший волонтер подтвердил: да, тренированная, и молодая, года два, не больше.
– Беру, – твердо сказала Лиля.
Выпущенная из клетки собака, которую Лиля тут же, не мудрствуя лукаво, окрестила Рыжиком, не стала прыгать и лизаться, а спокойно пошла рядом, шаг в шаг, до офиса, где терпеливо лежала в уголке, пока Лиля оформляла документы, потом до машины, где так же терпеливо ждала, пока ей откроют заднюю дверь и, наконец, до дома, где аккуратно вылакала предложенную миску воды и легла на предложенное одеяло.
– И ты знаешь, – восторженно рассказывала Лиля Айрин, – мне кажется, ее никто и не учил, она просто такой родилась. Тапки не грызет, на диван без спросу не лазит – просто чудо, а не собака, аж не по себе.
– Ну, мазал тов, – сказала Айрин.
Дом снова стал выглядеть жилым. Кухня быстро обросла пакетами с сухим кормом, ванная – шампунями, щетками и противоблошиными средствами. Повсюду валялись резиновые пищалки, тряпичные зайцы и кости для отбеливания зубов. Если случалась гроза, Рыжик спасала все эти сокровища под новой мягкой подушкой с кедровым наполнителем, а сама жалась к Лиле. Лиле обнимала дрожащее тельце, чувствуя под рукой перепуганное сердечко, шептала в шелковые ушки:
– Я с тобой, моя девочка, я с тобой.
В ней скопилось столько неистраченной нежности.
Приехавший на каникулы Аркаша обрадовался новому члену семьи.
– И кто только тебя надоумил? – удивился он, трепля собаку за уши и заглядывая в преданные глаза.
– Айрин, – вздохнула Лиля.
Ей было стыдно, что тогда, восемь лет назад, она не сумела предложить Айрин ничего большего, чем формальное соболезнование. Просто в упор ее не видела, как и всех остальных. Это Миша заразил ее снобизмом. Хотя это не снобизм, а скорее…русизм. Она засмеялась и покачала головой в ответ на Аркашин вопросительный взгляд.
Когда он занимался, Рыжик ложилась рядом, клала голову на лапу и слушала.
– Ваши аплодисменты, – требовал он после особо трудного пассажа, и она несколько раз ударяла по полу хвостом.
Иногда он совершенно по-мальчишески падал перед ней на четвереньки с какой-нибудь старой тряпкой в зубах, и они принимались возиться, перетягивая тряпку и весело рыча, а Лиля снова благословляла Айрин.
Аркаша поправился, возмужал и часто перезванивался с какой-то Полин. Играл он более блестяще, но менее вдумчиво, точно, как Миша предрекал. Говорил почти все время по-английски – значит, и эту битву Миша проиграл. Но не воспитывать же взрослого мужика – к тому же, у нее есть более серьезная проблема. Она долго выбирала момент и выбрала, как всегда, самый неудачный: он стоял