– Влипли! – вырвалось у Сарматова.
– Про нас, что ли, говорят?! – вскинулся Алан.
– Про Сеньку рыжего! – бросил Сарматов и повернулся к Савелову: – Понятно теперь, зачем они металлолом грузили?
– Сволочи! – сказал тот и добавил несколько крепких матерных словечек. – Скажи, ты ведь это предвидел?
– Поскольку я бывал в подобных переделках и раньше, то возможности такой не исключал… А насчет предвидения… Не я должен предвидеть, а те, кто планировал операцию, те, кто вертушку посылал без прикрытия!
– С-суки! – прохрипел Силин. – С-суки, лампасники! Они друг друга отмажут, а спрос со стрелочника!..
Сарматов в упор посмотрел на американца:
– Почерк парней из Лэнгли – грубо, но зато с размахом, не так ли, мистер?
– Все о’кей! – усмехнулся тот. – Глупо не извлекать пользу из ошибок противника!..
– Согласен! – хмуро кивнул Сарматов и поднялся. – Короткими перебежками, мужики!.. Не хрен рассиживаться, ночевка отменяется!..
И снова вперед под неверным светом перевернутого месяца, под нестройный хор шакалов, надеясь только на самих себя да еще на удачу, продвигалась группа. А чужая земля под ногами будто специально подсовывала острые камни и скользкие тропы. Слава богу, не противопехотные «лягушки»…
ВОСТОЧНЫЙ АФГАНИСТАН,
13 мая 1988 года
– Говорил же нам в учебке капитан Ба́рдак, – пробормотал Шальнов под нос. – Не ходите, дети, в Африку гулять… Который час, командир? – обернулся он к Сарматову. – Я уже счет времени потерял!..
– Пять без четверти, – ответил Сарматов. – До рандеву с вертушкой три часа. Если дальше все будет благополучно, то успеем!
– Думаешь, она прилетит? – тоскливо задал риторический вопрос Силин и добавил сквозь зубы: – В Елоховской свечку поставлю…
Лежащий на носилках американец поднял голову и спросил у Сарматова по-английски:
– Что он сказал?
Голос американца был слаб и еле слышен даже в предрассветной тишине.
– Сказал, что, если доставим тебя до места живым, он в Елоховской свечку поставит, – ответил майор.
– Что такое «в Елоховской»?.. Я не понимаю…
– Церковь. Патриаршая церковь в Москве.
– А… О’кей! Я согласен… – вздохнул американец и вновь откинулся на носилки.
– Пошел ты! – прорычал Силин и, повернувшись к Шальнову, попросил: – Андрюха, перехвати носилки, меня уже от запаха мочи тошнит!
Розовые рассветные сумерки незаметно вползали в ущелье, окрашивая в пунцовый цвет хлопья тумана над рекой.
– Мужики, держитесь ближе к берегу! – передал по цепочке Сарматов. – За туманом надежнее…
Река, текущая по древнему привычному руслу, то растекалась по ущелью десятком слабосильных ручьев, то собирала их в единый громыхающий камнями пенный поток. Шум этого потока гасил все другие звуки, и, когда