Изображает бодрячка, но я-то вижу – увял мой папа. Дело ему явно не нравится, и отказаться не может. Зачем-то добавляет:
– Не связывайся с богатыми, малыш. Душу вынут, а чтобы вернуть, тебя же платить заставят.
Все, больше не до разговоров: он торопится уходить. Быстро собирается. Курсирует между кабинетом и кухней, и нет пока никакой возможности унести вазу с «ухом». Пристегивает к поясу «пожарную» сумочку, как он ее называет, укладывает под пиджак шокер. Проверяет наличие пропуска, позволяющего колесить по городу после наступления комендантского часа. Он уже почти ушел, но тут со смены возвращается мама.
Смена у воспитателей в «Детском саду» – двенадцать часов, с восьми до восьми. На трудовое законодательство, понятное дело, в Институте давно положили огромный болт, но двенадцать часов подряд вытирать сопли маленьким аномалам – это, скажу я вам, каторга. Мама не приходит домой, а приползает, выжатая до костей. Напарница ее Каролин, мать Крюка, вообще, как вернется, целый час сидит, ни на что не реагирует… Короче, в обычный день папа отвел бы маму на веранду, усадил перед телевизором и ничего не позволил бы ей делать. Но не сегодня.
Обнял ее, поцеловал.
– Не жди, – говорит, – малышка, приду, наверное, к утру.
«Малышка» на полголовы выше мужа. А он шире ее раза в два. Смешно – со стороны.
Она целует его в ответ, и это вовсе не дежурный поцелуй… За что я благодарен своим родителям, это за то, что они сохранили нежность друг к другу, хоть и столько лет вместе. Их отношения, вся атмосфера в семье – лучшее, что есть в моей жизни. А то насмотрелся я на некоторых своих дружков, для которых самое страшное наказание – возвращаться вечером домой.
– Что-то случилось? – тревожится мама.
– Ничего. Клиент нетерпеливый, роет землю рогом.
– Береги себя.
Папа, махнув рукой нам обоим, исчезает за дверью. Не скоро я теперь его увижу…
Роет землю рогом, думаю я. Представляю себе, как жена Носорога, красноглазая, поросшая шерстью, встав на четвереньки у нашего крыльца, упирает рог в газон и выворачивает изрядный ком. Я смеюсь. Вроде бы книжка была – «Трудно рыть рогом»… как-то так. Или не так? Не помню.
Я изымаю запись разговора из папиного кабинета, лечу к себе в берлогу, а мама, упав на стул, измученно посылает мне вслед: «Ужин попозже, хорошо?», и я оборачиваюсь: «Да я уже поел, мамуля, не заморачивайся…»
Дочь сбежала от родителей.
Банальность, казалось бы! Заурядное, рядовое событие… если бы папаша этой девицы не был крупнейшим на Северо-Западе гангстером.
Вот с такой заботой мадам Рихтер и заявилась к Максу Панову. «Я пришла к вам как мать». Почему ко мне, спросил у нее детектив. Потому что у вас репутация, ответила она. Семья де Лосано до сих пор вас помнит и, кстати, страшно вам благодарна, чем вы совершенно зря не пользуетесь. Вы единственный на весь Хармонт оперативник, который по совместительству еще и опытнейший сталкер. Я давно уже не