Андские рассказы – 2. Юля. Павел Саксонов

долго можно бегать с такими деньгами? А главное, зачем? Вроде бы, если не считать сдачи крови, ничего совсем уж экстраординарного или опасного от него не требовали. За кем-то последить на его же собственной машине, а потом в машине же подождать, пока его ограбят. И там же, в редакции El Diario Imperial, Рауль признал, что, несмотря на все эти утешительные для самого себя размышления, ему по-прежнему было не по себе. А тут еще и купюры по двести солей, с каждой из которых на него с укоризной смотрела святая Роза Лимская30. Может, это знак? Может, это как с улицей Прокуроров и Лягушачьей остановкой? Или нет? Однако две тысячи шестьсот солей – это две тысячи шестьсот солей, даже если с них на тебя с укоризной смотрит покровительница полиции. Рауль сунул деньги в карман, вышел из кафе и приступил к исполнению своих новых «обязанностей». То есть зашел в мастерскую, объявил о своем увольнении пожавшему плечами владельцу и отправился к себе, чтобы хорошенько надраться поразмышлять над завтрашним днем. А наутро он, как ему и было велено, встретился с довольно симпатичным, но тоже по-своему странным человеком, взял у него ключи и машину и начал «обвыкаться».

      Доехал по авениде до центра, потолкался на его узких улочках, развернулся и поехал обратно. Точнее, не обратно, а домой к своему новому работодателю. Где встретил еще одного человека: тоже необычного, но по-другому. Если «работодатель» при своем индейском лице выделялся из толпы невозможным для андского индейца ростом, а владелец автомобиля и будущая жертва грабежа – приметным шрамом от носа к нижней губе и онемелостью правой части лица, то этот новый знакомец – причудливой хромотой. Он хромал на обе ноги разом. Казалось, каждый шаг давался ему с большим трудом, но при этом, как ни странно, передвигался он очень быстро.

      Не успел Рауль войти, как именно «хромой», закрыв за ним дверь, стремительно перебежал в гостиную и там – Рауль еще только к ней подходил – плюхнулся в кожаное кресло и удобно в нем развалился. «Ну, – спросил „работодатель“, – все сделал?» «Да». «Как машина?» «В порядке». «А француз?» «Какой француз?» «Человек, у которого ты взял машину». «Да вроде нормально… а он что, и вправду француз?» «Нет, – по губам „работодателя“ скользнула ехидная усмешка, – он – твой двоюродный дедушка (tío abuelo). Разве твой двоюродный дедушка может быть французом?»

      Ехидство не понравилось Раулю еще больше, чем давешняя сердитость верзилы. А тут еще и дикие слова о двоюродном деде. Рауль-то знал, что никаким двоюродным дедом «француз» (или как бы ни назвали того человека со шрамом и омертвевшей половиной лица) ему не приходился. Его, Рауля, двоюродный дед мирно покоился на кладбище Сан Сальвадора – примерно в пятидесяти километрах от Куско.

      «Двоюродный дедушка?» – переспросил Рауль, начав догадываться, что над ним издеваются. Но верзила, как и вчера, ответил просто: «Забей». А потом велел Раулю засучить рукав рубашки. Рауль подчинился. Верзила