на глаза попалась заплаканная женщина: она держала пальто, брюки и шапку большого размера. Хая подошла и спросила: «Почему слёзы застилают Ваши глаза? Что случилось?» «Миленькая, да я вижу и у тебя в глазах горе, что-то произошло?» Хая молчала, ей было очень горько всё вспоминать, а женщине она сказала: «А Вы расскажите о своём горе, когда выговоришься, становится легче, говорят, но мне это не поможет, к сожалению…» Женщина тихо заговорила: «Сынок мой единственный был тяжело ранен на фронте, остался без ног, началось заражение, а лечить некому и нечем, так у меня на глазах и умер. Осталась совсем одна – за месяц до смерти сыночка получила похоронку на мужа. Хотела руки на себя наложить, но ведь это большой грех: сколько Бог дал Жизни, надо её прожить, а как жить, в доме никаких припасов, вот и решила обменять вещи мужа на продукты, на сколько-то хватит, а там видно будет!» Хая поблагодарила несчастную женщину, расплатилась с ней, пожелала ей пережить это лихолетье, и они с Дорой пошли на станцию. Они очень торопились: в любой момент могли сформировать состав и подать на загрузку, а оставаться ещё на одну холодную ночь не хотелось. Натан издали увидел их и побежал, чтобы помочь нести вещи. Хая и Дора успели вернуться вовремя: к станции подходил состав, на привокзальной площади осталось мало беженцев, видимо разошлись по родным и знакомым, фашистов в этих местах ещё не наблюдали, страх перед смертью притупил сознание опасности, мало кто решился ехать дальше в глубь страны, а Натан и Хая решились бежать дальше. Хая до самого отхода выглядывала из вагона и прислушивалась к детским голосам: а вдруг их малышка ищет их, но… увы, её надежды не оправдывались – это были чужие детские голоса. Её сердце жгло огнём боли утраты, слёз больше не было, они тоже сгорели в болевшем от горя сердце.
Состав отправился очень аккуратно, как будто он вёз раненых: это действительно были раненые войной люди, почти в каждой семье случилась беда, но необходимо было жить, ради оставшихся. Кто-то ухаживал в дороге за своими ранеными родными, а у Хаи была обязанность вовремя ввести лекарство Натану, накормить семью, напоить – вода была на вес золота, её очень бережно расходовали, только Натану выделили побольше, чем остальным: он постоянно ощущал жажду из-за своего коварного заболевания. Хая молила Господа о том, чтобы Натан не получил никакого ранения, даже царапины, она оберегала его, как мать оберегает своего младенца: для него любая ранка могла быть смертельной. Даже в замкнутом пространстве вагона для всех находились какие-то дела: что-то зашить, заштопать, подшить после примерки, чтобы было удобно одевать эти вещи. У девочек и Хаи были тёплые кофты и ватные фуфайки, на ночь они укрывались одеялами и грели друг друга. Для Натана вещи покойного мужа той несчастной матери, которая потеряла и мужа, и сыночка, подошли по размеру, пальто было для него и одеялом на ночь, и верхней одеждой в прохладные дни. Еды и воды пока
