Это неправда.
Сделать чудо не труднее, чем сварить борщ.
Кстати, умеющих варить хороший борщ, гораздо меньше, чем способных творить чудеса.
Чудо – просто и буднично.
Это как хождение по одной и той же дороге каждый день.
Есть тот, кто ходит, есть дорога, по которой топают – это всё.
Так чего же тогда так носятся с чудесами?
Потому что чудо заразно.
И если ты присутствовал при рождении чуда, а потом постепенно (не сразу)
Понял, что Это было Чудо,
И тебя вдруг накрыло!!!…
Тогда-то ты и поймешь, что такое чудо.
И испытаешь такое, что уже никогда не забудешь.
Ты испытаешь, а не тот, кто чудо сотворил.
Для творящего чудеса творить – это привычная и часто скучная работа.
Он даже не понимает, что сотворил чудо.
И не знает, что чудо заразно.
И лишь, те, кто обо всём догадался, кто подхватил заразу, под названием Чудо,
Уже ни-ког-да не поправятся.
Какой странный и путанный текст.
Хорошо, что в нём нет ничего чудесного.
Не хотелось бы стать ещё одним из источников эпидемии.
* * *
Я спешу.
Забегаю даже иногда за пределы возможного.
Что же так гонит меня? Какая сила подстёгивает, не даёт остановиться?
Остановиться просто.
Остановка умиротворяет, делает цельным.
Но я спешу.
Рву жилы, глотаю слова, пропускаю целые предложения.
Мне всё равно не успеть? Я же это знаю и понимаю.
И я спешу.
Отменяю важное, чтобы попытаться успеть к неизвестному.
Я не могу прекратить спешить.
Слишком мало мне отпущено, и невнятна конечная цель.
Поэтому я спешу.
Перепрыгиваю, падаю, спотыкаюсь.
Недоделываю, бросаю, забываю.
Это и есть моя Жизнь.
Те, кто призывает меня к умеренности, спешат тоже.
Им просто хочется спешить вместе с кем-то.
Нужны союзники по спешке.
Спешить стаями – это кажется таким безопасным.
А я спешу.
Делаю столько оборотов вокруг себя, что уже сбился со счета.
Головокружение уже привычно.
Планета летит со страшной скоростью в пустоте.
Может, я за ней пытаюсь поспеть?
Нет ответа.
Спешу!
* * *
Поспевая к шапочному разбору.
Вечно опаздывая, забывая.
Пунктуально невезением пропитавшись,
Жил человек – лёгкий-лёгкий.
Жил, едва мира вокруг касаясь.
И было той лёгкости в нём так много, что для одного слишком.
Он терял эту лёгкость – легко, беззаботно.
Он парил, облака головой задевая.
А однажды исчез.
И никто не заметил.
Придавленные тяжестью брели люди.
Тучно дождями небо землю собой орошало.
Вспоминают о тех, кого знали, с кем было трудно.
А какой смысл –