– Я люблю читать. А в вашей библиотеке, как ни странно, оказались книги. Надеюсь, вы не настолько самовлюбленный, что считаете, будто они написаны исключительно для вашего удовольствия?
Он пристально посмотрел на нее, его лицо было абсолютно бесстрастным.
– Позвольте мне дать вам хороший совет – спуститесь вниз. И может, пока будете спускаться, вы вспомните о хороших манерах, которые у вас, надеюсь, имеются.
Манеры? И у него хватает наглости обвинять ее в отсутствии манер! Однако Джоанна не стала отвечать. Понадобилась вся ее выдержка, чтобы неторопливо закрыть книгу, аккуратно положить ее на место. Затем спуститься по лестнице, стараясь как можно грациознее переставлять ноги.
Когда она достигла пола, Гривз отступил назад с элегантным поклоном и поддержал ее за руку.
– Не будет ли угодно контессе присесть? – сказал он. При этом стул ей не подвинул, зато сам уселся на прежнее место за письменном столом.
Джоанна не поддалась и на эту провокацию – села в ближайшее к ней кресло, сложила руки на коленях и обратилась к Гаю де Саллиссу:
– Итак, теперь вы знаете, кто я такая.
– О да. Я знаю о вас все. Или есть еще что-то интереснее? – поинтересовался Гривз нарочито ровным тоном, но уголки губ при этом дрогнули в усмешке.
Джоанну бросило в краску. Следовало помнить о сплетнях, которые распускали о ней Оксли. Ведь Лидия предупреждала ее. Высшее общество везде одинаково. Жадное до слухов, оно готово участвовать в любых инсинуациях. Бог знает, что о ней говорили, но общий смысл слухов нетрудно было представить по насмешливо-ироническому выражению лица лорда Гривза. Что ж, хорошо. Пусть думает все что хочет. Она не станет унижать себя попытками что-то ему объяснить.
– Понятно, – сказала Джоанна, стараясь сохранить самообладание. – Значит, Лидия рассказывала вам о наших отношениях.
– Упоминала о них. – Он сложил руки на груди. – И кажется, я начинаю понимать причину вашего появления здесь. Ваша кузина умерла год назад как раз в этом месяце. Вы вдруг ощутили потребность отдать долг уважения ее могиле? Или запоздалые угрызения другого рода одолели вас и заставили броситься в Вейкфилд без приглашения?
Джоанна вскочила. Явное оскорбление уничтожило робкие зачатки терпимости к этому человеку, которое она пыталась вызвать в себе. Только что грязно ругал Лидию, а теперь смеет обвинять в недостатке родственных чувств ее? Упершись руками о письменный стол, она наклонилась к нему:
– Послушайте, вы, я отправилась сюда в ту же минуту, как узнала о смерти Лидии. И приехала я сюда с единственной целью – посмотреть, как живется Майлзу, и помочь ему, если надо. Вы хоть помните, кто это? Он ваш сын. Ему пять лет, у него темные волосы и худенькое личико, будто он постоянно недоедает. Он никогда не улыбается и не разговаривает, он вообще боится сделать что-либо, что может выйти за рамки правил, созданных для него этим