Дочь фыркнула: «Типа драйв?»
У меня нет слов, чтобы внятно объяснить. Свой страх ее бабка заговаривала капээсэсными лекциями. Лекции – скотч, которым можно залепить и уши, и глаза. Про себя я усмехаюсь. Несгибаемой коммунистке не позавидуешь: бандит и жертва в одном лице. Честно говоря, мне стало ее жалко. Когда он явился, я предложила: «Может, свести твою маму в церковь? Пусть переключится. У священников богатый опыт – выслушивать старух».
Просто старух. Так я сказала, щадя его самолюбие.
Сын советской старухи махнул рукой. В сущности он прав. В лице его мамаши мы имеем неоперабельный случай. Научный атеизм, единственно прогрессивная идеология – ее последний жизненный бастион. С ним она не расстанется и по ту сторону могилы, даже если ей будут предъявлены бесспорные доказательства…
– Я думал. Последнее время я все время думал. – Теперь я слышу каждое слово. На главном проспекте города у всех операторов уверенный прием. – В чем-то они правы…
Я иду, стараясь держаться поближе к поребрику. С карнизов свисают здоровенные сосульки. Если эдакая дура рухнет, от меня останется мокрое место.
– Они – это кто?
– Дети. Вообще молодежь. Вспоминал себя в их годы. Татьяна, – сын своей мамаши переходит на трагический шепот. – А мы? Разве мы не отреклись от своих отцов и дедов?!
– Ну, во-первых, не надо обобщать. Лично я ни от кого не отрекалась. А во-вторых… – Я встаю на цыпочки, пытаясь высмотреть троллейбус.
«Во всяком случае, от дедов, которых у меня не было. Если не брать в расчет портреты…» По Невскому движется сплошной поток машин. В такие морозы общественный транспорт ходит раз в год по обещанию.
– Извини, идет мой троллейбус.
Намеки он оставляет без внимания.
– Нашим отцам мы этого не простили: двоедушия. А вдруг они – тоже? Я подумал: что если им кажется, будто мы все поголовно сотрудничали… И знаешь, в каком-то смысле они правы. Эти дети лучше нас. Им не надо вилять. Прятаться, врать себе, идти на компромисс с собственной совестью. У них нормальное сознание. Цельное, не разъеденное нашим бессилием. Двоемыслием нашего паскудного времени…
«Господи, ну что он знает о двоемыслии…» – я перекладываю мобильник в другую руку.
– …По жизни они идут с гордо поднятой головой… Головами… Извини, я перезвоню, – дает отбой.
На этот раз его мамаша явилась вовремя.
Мобильник верещит с новой силой. Видимо, смылся на лестницу. Не дождется. Над потоком машин плывут троллейбусные рожки. В снежном мареве они кажутся заиндевелыми.
«Осторожно, двери закрываются. Следующая остановка Садовая улица. Универмаг “Гостиный двор”».
Я протискиваюсь на заднюю площадку. На этот раз синица, сидящая в моем кармане, заводит джазовую песенку.
– Да, – на звонок дочери я не могу не откликнуться.
– Слава богу. Ты где?
– В троллейбусе.
– Папа волнуется, звонит…
– Саша, скажи своему