– Здесь – ваше полугодовое жалование!
«Нумизмат» скосил глаз на конверты.
– То есть, я хотел сказать, что это – премия в размере Вашего полугодового жалования… То есть, я хотел сказать…
– Как это некрасиво, Платон Иваныч!
Штабс-капитан всё же «поскрёб по сусекам».
– Получается, Вы откупаетесь за кровь несчастного Концова!
– Получается, – покорно согласился «Нумизмат».
– И кто же Вы после этого?!
– …
– Позор!
И Михаил Николаевич ловко рассовал пакеты по карманам галифе. Своего, разумеется. Определять «новый облик» Платон Иваныча он воздержался.
– Ладно. Будем считать инцидент исчерпанным. А Концову…
– ??? – обмер Платон Иваныч.
– … А Концову Наташа пусть скажет, что у неё внезапно начались месячные. У неё ещё нет задержки?
Бледное лицо «Нумизмата» порозовело. Штабс-капитан тактично не стал развивать тему. После двух конвертов можно было и снизойти к старику.
– Ну, если не годится это объяснение, придумайте другое. Но желательно – тоже медицинское. Например, сердечный приступ. Или живот схватило – как у хренов… как у солдата перед боем… Ну, или пусть ей внезапно стало дурно!
– Не поверит же, – упал духом Платон Иваныч.
– «Не поверит»! А Вы ему справку покажите! Сможете достать справку?
– ???
«Нумизмат» даже оскорбился бестактностью вопроса.
– Вопрос снимается! – поднял руки вверх Михаил Николаевич. – Но имейте в виду, дорогой Платон Иваныч…
Пауза. Специально для того, чтобы поставить «Нумизмата» во фрунт. Даже – на коленях.
– … Вы теперь у меня – на крючке! Ещё один такой фортель – и никакие деньги Вам не помогут! Деньги – это, конечно… деньги. Но, entschuldigen Sie, aber шкура дороже! Вы меня поняли?
– … – понял «Нумизмат». Носом.
– Вы свободны.
«Нумизмат» боднул головой – и поднялся с коленей.
В педагогических целях воздержавшись от adieu, Михаил Николаевич повернулся к нему спиной, и отправился в штаб, где уже с утра начали чествовать Концова.
Виновник торжества, весь в зелёнке, бинтах и гипсе, по причине увечий принимал лишь пассивное участие в мероприятиях. Опираясь на костыли – накостыляли-то изрядно – он всего лишь пытался тянуть в улыбке распухшие губы. Ни о каком ином участии не могло быть и речи. И это больше всего удручало капитана: видеть, как пьют другие, было для него сущей пыткой.
Несколько подняло его настроение появление в приёмной, где и развернулись основные торжества, командующего армией. Его превосходительство лично возгласил тост за здоровье доблестного адъютанта – и даже намекнул на какие-то перемены в жизни того по служебной линии. Правда, не очень внятно намекнул: Вадим Зиновьич ещё не совсем отошли от вчерашнего… заседания.
Куда