Кроме того, копнув в себя поглубже, я с досадой обнаружил, что ещё и завидую. Да-да, я попросту, банально завидовал своему приятелю-карлику со всеми его проблемами. Пусть его любовь была воображаемой и невоплощённой, пусть без фотографий и потенциально не его тип, – но у меня-то и такой не было. Даже в Интернете. Фантазийная пассия Порочестера, которую он, возможно, никогда не увидит, всё же заставляла его страдать, чувствовать и надеяться – совсем как настоящая. А я… За три с лишним года виртуальной жизни так и не закрутил ни с кем даже хиленького романчика, не нашёл даже простой симпатии, – что было, как я теперь понял, весьма угрожающим признаком – и говорило о том, что во мне всё засохло и заглохло уже окончательно и бесповоротно…
На душе у меня вдруг стало так холодно и страшно, что я быстро шагнул к журнальному столику, плеснул себе коньяку под завязочку – и, с наигранной бодростью поприветствовав бокалом взгрустнувшего Порочестера, проговорил:
– Ну, делу время – потехе час! Поработали и будет. Давайте выпьем за красивых женщин, дружище!!!
– Точно-точно! За аcidophileen! – подхватил Порочестер, радуясь возможности отдохнуть от измерений. Видимо, ему всё-таки было ещё неловко со мной. А я подумал, что под такой тост правильнее было бы чокаться стаканами с ацидофилином – но благоразумно промолчал.
3
Да уж, псевдонимчик у Лены был ещё тот. Но она не виновата. Как раз на днях – к слову, что ли, пришлось, – она рассказала мне, откуда он взялся:
– Думала, думала, ничего не выдумала, надоело. Села на стул, закрыла глаза и думаю: на что первое взгляд упадёт, так и назовусь. Крутнулась пару раз, открываю глаза – а возле клавиатуры стоит надорванный пакет с ацидофилином… Что ты смеёшься? Это ещё повезло. Запросто мог бы cefeer, moloko или какой-нибудь заварочный chineek попасться…
– Ну, латиницей-то понятно почему – для красоты. А со строчной-то зачем?…
– Ой, ты что! Ты не понимаешь, это такой потрясающий эффект! – и Елена Валерьевна объяснила, что она, мол, давно заметила: стоит написать даже самое банальное имя или псевдоним со строчной буквы, как оно приобретает удивительную глубину и значительность. – Почему так, а?..
– Видимо, потому, – предположил я, – что имя собственное таким образом превращается в нарицательное и тем самым превращает ничем не примечательного дяденьку или тётеньку в носителя некой абстрактной идеи… В дух самого себя… В нечто высшее и таинственное…
– Ничего ты не понимаешь, а ещё искусствовед. Просто, когда человек пишет себя с маленькой буквы, он как бы говорит: «Посмотрите, мне даже на самого себя настолько начхать… Можете себе представить, КАК я чихал на вас!» И всем сразу становится ясно…
– … что у него сломан капслок.
– Да подожди ты. Сразу ясно, что такого человека ничем не возьмёшь, ни на какой крючок