«Миссия русской женщины в истории народа огромна. Рожая по десять – двенадцать здоровых, полнокровных детей, выкармливая их обильным молоком, воспитывая на колыбельных песнях, сказках, церковных балладах, русская женщина наплодила жизнелюбивый, деятельный, богомыслящий и добрый народ, кому было дано освоить громадные просторы Евразии, создать небывалое государство, не просто сочетающее в себе множество вер, языков и культур, но и обращенное на единое для всех народов Откровение в Любви и Благодати. Это всепримиряющее откровение, эту женственную, свойственную России доброту несли в себе русская крестьянка и дворянка, солдатка и монахиня. Удар, которым Россия выламывается сегодня из истории, – есть, в том числе, и удар по русской женщине, которую лишают святости деторождения, пропускают сквозь абортарии, ведут в амбарных книгах строгий учет неродившимся русским воинам, ученым и пахарям»[42].
Тело женщины, как и тело нации, становится полем битвы, так как может быть использовано для конструирования мифа о происхождении, исторической непрерывности или расовом превосходстве. Белорусский поэт в разгар политических дебатов о независимости, связанных с созданием государственного мифа, написал стихи, названные «Песня про жену»:
У расейцев сабли косые,
У расейцев очи Батыя,
Конския хвосты за плечами,
Потная кобыла – отчизна.
Не попади под сабли косые,
Не поверь очам Батыя,
Не седлай жеребой кобылы,
Доведет она до могилы.
У меня ж своя есть могила,
И она меня полюбила,
Полюбила сыном и мужем,
Как жену, я бил ее гужем.
A я бил-пытал:
«Разве мало до меня с чужими ты спала?»
«Спала с москалем;
Спала с ляхом,
Но была постелью мне плаха.
Спала с твоим батькой – литвином (т. е. жителем Великого княжества Литовского. – Е. Г.),
А теперь с тобой – моим сыном.
Посмотри-ка в речки лесные –
Разве у тебя очи Батыя?
Разве конский хвост за плечами?
Посмотри, с кем спала отчизна!»[43]
Интеллектуальное беспокойство относительно легитимности нации, которая должна себя «доказать» (поляки? русские? или все-таки отдельный народ?) в связи с обретением государственности, интерпретируется как