– А мне любого размера «Хмельную удаль», какая есть у вас в наличии, – говорю я с улыбочкой.
– Простите, чего?
– Не знаю. Подружки велели мне заказать это. У вас что, этого нет? Может, это новинка какая.
Лиз подается вперед и прикрывает мне рот ладонью.
– Просто принесите ей напиток с наивысшим содержанием алкоголя, какой у вас только имеется.
Клэр со смешком выстукивает что-то на клавиатуре своего сотового.
– Ты что делаешь? Выкладываешь это в Фейсбуке? Не смей! Откуда, по-твоему, мне было знать, что это не сорт пива? – недовольно ворчу я.
– Если разобраться, идея неплохая. Надо подумать, может ли мой магазин выйти на рынок с собственным сортом пива. «Хмельная удаль» помогает уложить мужиков на века. – Клэр смеется и опускает сотовый обратно в сумочку.
Возвращается официантка с пивом для девчонок и стопариком, наполненным какой-то розоватой жидкостью, для меня.
– Это что? – спрашиваю ее.
– Это «Чистогон»[12] с капелькой вишневого сока, – поясняет та, прежде чем умчаться к другому столику.
– Уууух, «Чистогон». Звучит миленько, – говорю. И опрокидываю стопарик.
Тут же начинаю кашлять и задыхаться, размахивая ладонью у раскрытого рта.
– ГОРЮ! О БОЖЕ МОЙ, ВСЕ ГОРИТ! – пытаюсь выкрикнуть хриплым голосом, в котором словно пожар полыхает.
– На, запей, – говорит Клэр, пододвигая мне через стол свою кружку пива.
Я ее всю опоражниваю в три больших глотка и бухаю кружкой об стол.
– Ну что ж, вполне уверена, что на вечер хмельной удали хватит с избытком, – со смехом говорит Лиз.
7. «Води за нос, пока сама не поведешься»
– Ты с ума спятил, пшеничные хлебцы! Ты чем ребенка кормишь? – спрашивает Джим, поднося ко мне Билли, которого он держит на вытянутой руке, скорчив брезгливую рожу. – От него воняет, будто он слопал дохлую собаку, покрытую блевотиной и йогуртом, а потом все это высрал.
Сажает Билли ко мне на колени, и стоит мне учуять запах, как тошнота застревает в горле и мне приходится сдержать дыхание.
– Дженни на прошлой неделе перестала грудью кормить и перевела его на молочную смесь и кашу. Может, от этого.
Картер трясет головой:
– Так ни от молочной смеси, ни от каши не воняет. Тут несет, как от прелых яиц, покрытых швейцарским сыром.
Ставлю Билли на пол у своих ног и отступаю от него, чтоб продохнуть.
– Иисусе, в натуре, погано. Как он лыбится-то? Что, свое не пахнет? Если б я обделался чем-то с таким же запахом, то уж не лыбился бы, – говорю.
– Ну да, по крайности,