…я напомню
О человеке, очень нам знакомом,
О том, чьи шутки, повести смешные,
Ответы острые и замечанья,
Столь едкие в их важности забавной,
Застольную беседу оживляли
И разгоняли мрак, который ныне
Зараза, гостья наша, насылает
На самые блестящие умы.
Тому два дня, наш общий хохот славил
Его рассказы; невозможно быть,
Чтоб мы в своем веселом пированьи
Забыли Джаксона! Его здесь кресла
Стоят пустые, будто ожидая
Весельчака – но он ушел уже
В холодные, подземные жилища… (VII, 175)
Этой речью поэт поминает собственного дядюшку-галломана Василия Львовича, которого похоронил в Москве два месяца назад. Несмотря на то, что по жизни Пушкин любил прикалываться над по-своему чудаковатым стариком, он все равно признавал его для себя если не учителем, то в некотором роде идеей, примером, способом существования в иной – поэтической – реальности. Маленькая Катя Бакунина училась у своей английской гувернантки рисовать и далеко ее в этом превзошла; Пушкин, пародируя творения своего дядюшки Василья Львовича, научился слагать несравненно более совершенные стихи. И когда широко известный в светских кругах стихоплет Василий Пушкин вслух признал талант подрастающего родственника и назвал его «братом» по Парнасу, юный поэт ответил ему уважительными стихотворными строчками:
Я не совсем еще рассудок потерял
От рифм бахических – шатаясь на Пегасе —
Я не забыл себя, хоть рад, хотя не рад.
Нет, нет – вы мне совсем не брат:
Вы дядя мне и на Парнасе.
(«Дяде, назвавшему сочинителя братом») (I, 204)
Но о ком или о чем говорит, кого или что напоминает Пушкину фамилия Жаксон или Джаксон в связи с Екатериной Бакуниной? О не таком уж примечательном, на посторонний взгляд, событии, имевшем место в жизни поэта более чем за два года до его первой болдинской осени. Как рассказывает Леонид Матвеевич Аринштейн, 25 мая 1828 года, накануне 29-го дня собственного рождения, Пушкин вместе с Вяземским, Грибоедовым, Николаем Киселевым и братом с сестрой Олениными принимает участие в увеселительной прогулке на пироскафе в Кронштадт[34].
На следующий день после этой поездки князь Петр Андреевич Вяземский отписывает жене: «Наконец, вчера совершил я свое путешествие в Кронштадт с Олениными, Пушкиным и прочими… Туда поехали мы при благоприятной погоде, но на возвратном пути, при самых сборах к отплытию, разразилась такая гроза, поднялся такой ветер, полился такой дождь, что любо. Надобно было видеть, как весь народ засуетился, кинулся в каюты, шум, крики, давка…
Пушкин