Луг какой-то бескрайний. И куда ни глянь – всюду разостланы скатерти, покрывала, одеяла, ковры, куски ткани, куски плёнки. И везде отдыхают компании. Он бродит между этими компаниями, и трава приятно пружинит под ногами.
Но что это? Как это? Он глазам своим не верит!
…На голубом пикейном одеяле пируют все его любовницы, включая женщину из Ульяновска, Лёшину мать. Отсутствует только Маргарита Петровна. Они о чём-то весело, дружелюбно щебечут, с аппетитом кушают и выпивают. Чего только у них нет! По всему одеялу расставлены вазы с виноградом, гранатами, грушами, киви, бананами, апельсинами, грейпфрутами, манго и ещё какими-то фруктами, названий которых он не знает. Между вазами – длинные блюда с домашними закусками; супницы с ароматными супами, бутылки с красными и белыми винами.
Дружным хором женщины поют:
Пусть ночь плывёт над водой молодою луною.
Пусть самой яркой звездой будет наша любовь.
Приветливыми жестами они приглашают присоединиться.
Он растроган. Да, именно растроган. Раньше он такого за собой не замечал. Он хочет сказать им всем что-нибудь хорошее, но что-то заставляет его идти дальше.
Вот знакомый персидский ковёр семнадцатого века, а на нём, за тульским самоваром девятнадцатого века пьют чай из гарднеровских чашек и курят «Фемину» продавщицы Арбатского комиссионного магазина. И директор с ними.
– Без меня не забывай меня…
– роскошным меццо-сопрано выводит Нина Захаровна. А Людмила Петровна и Ирина Николаевна подхватывают:
– Без меня не погаси в душе огня!
В его душе словно бы и в самом деле взметнулся вдруг огонь и болезненно обжёг сердце.
А, может, обожгла мысль: «Как мог я не пойти к ней на кремацию!»
Ерунда всё это, Вовик, ерунда,
Не печалься, только помни нас всегда,
– пропела Нина Захаровна и выпустила ему в лицо приятный дымок. Сквозь этот дымок он ничего не видит, но продолжает идти по лугу и слышит звенящий от романтического чувства слабенький голосишко Мелисанды:
Хорошо, что ты меня нашёл,
Хорошо, что о любви мне говоришь,
Хорошо, что ты в глаза мои глядишь,
Мне так легко с тобой!
Опять болезненный ожог…
Но боль быстро проходит. Остаётся что-то вроде умиления. Тоже, прямо скажем, новое для него чувство.
Тем временем, дымок от сигареты Нины Захаровны рассеивается. Теперь он видит свою бывшую супругу. Она сидит на допотопной, побитой молью шали с поблекшими от времени розами и георгинами, а с ней – Генриетта Леопольдовна, Корделия Вениаминовна и старик, который купил у них «Купальщицу». Они пьют «Советское шампанское» и закусывают пирожными «корзиночка». Увидев его, они поднимают бокалы.
– Батя, –