– Так куда же он мог деться? – состроил растерянное лицо Избыгнев.
– Никуда! – решительно заявил Буривой. – Он тут, в городе. Спрятался и затаился. А слуги уводят нас прочь.
– Но где же его искать? В Кремнике его нет: я сам видел, как он выехал через Перунову башню. Домой он не возвращался – иначе нам давно бы уже нашептали. Он мог залезть куда-нибудь в тайное логово, о котором ни один лишний язык не сболтнет.
– Или остановиться у кого-то из своих прихлебателей, которые будут счастливы оказать услугу важному господину. Или залечь на дно у какой-нибудь милой сударушки, к которой он бегает втайне от женки. Так его можно целый месяц искать. А украденный венец мне нужен сегодня, иначе сорвется мое счастливое знамение!
– Выехать из Соснового города он не мог! Тут его каждая муха знает! – уверенно сказал Избыгнев.
– Верно! Опросим-ка сторожей!
Они выбрались с запруженного Торга и снова пустились вдоль Змеиного кольца – на этот раз той его половины, которая опоясывала Заречье. Сосновым городом называли еще более хлипкие стены, которыми был огорожен Торг. Они были шаткими и почерневшими от дождей, а башенки на выезде с улиц казались совсем ветхими. Охрану в них продувал ветер, и даже костры в очагах не спасали от холода.
– Случись настоящая осада – не выдержит Торговая сторона, – задумчиво вымолвил Буривой, глядя на это убожество. – Одна надежда – в Кремнике отсидеться.
Дворы городских сторожей тянулись вдоль земляного вала, так что долго разыскивать их не пришлось. Дозорные на Житной улице уверенно заявили, что никакие бояре тут даже не появлялись. На Серебряной улице им вышел навстречу из башни рябой детина, лениво поковырялся в зубах, и нагло улыбясь, начал перечислять всех, кого он с утра пропустил в ворота. Когда он дошел до собак, Буривой обругал его и поехал дальше. Однако на следующей, Березовой улице, они тоже ничего не добились.
– Что-то мне не понравился тот ленивый детина, – вымолвил князь. – Вернемся и допросим его как следует.
Стараться самому ему не пришлось: Избыгнев соскочил с коня и так прижал рябого к стене, что тот мигом струхнул и во всем признался, хоть и был выше тощего служки на целую голову. Оказалось, что еще часа три назад какой-то тяжелый толстяк, одетый простым мещанином, проехал тут с целой толпой челяди и скрылся в Дымном лесу. Детина узнал только хорошо знакомого ему Шелкопляса, которого он боялся до одури и называл кровопийцей. Держальник дал ему серебряную куну и строго-настрого велел отшивать любого, кто спросит о боярском выезде.
– Только не выдавайте меня, всех святых ради! – жалобно молил рябой сторож, пытаясь обнять передние