– Да-да, – Мария Васильевна озабоченно покачала головой и начала расставлять чайные чашки. – Эдик меня очень беспокоит. Женечка, ну, хоть Вы ему скажите: глупо было бросать такую работу, не говоря уже о перспективах стать главным редактором!
Евгения Юрьевна с жестом: «а я о чем говорила?» молча развела руками.
– Ну, ладно, раскрою карты, – сдавшись, пообещал Журавский и попытался логически обосновать свой сумасбродный поступок. – Наш главный уходит на пенсию года через полтора. Цена должности его заместителя возрастает чуть ли не каждый день, и за последние полгода сменилось уже трое. Кстати, я должен был стать первым из них: главный терпеть не может конкурентов! А теперь я временно для него неопасен. Мои статьи печатаются так часто, как я их пишу, меня нельзя уволить, потому что я там не работаю. Смекаете? А вернуться я всегда успею, времени – хоть отбавляй!
Мария Васильевна умильно сложила руки перед грудью. Как умно все продумал ее Эдик! Она вздохнула с явным облегчением: будет-таки ее племянник главным редактором… и вдруг вспомнила, что оставила на кухне конфеты.
Взгляд Жени, наоборот, стал прохладным. Так, вот оно что! Журавскому просто нужно было переждать где-нибудь бурю, чтобы потом, в удобный момент… А она-то насочиняла себе, что он появился в школе из-за нее…
– И почему – именно моя школа? – чужим, похолодевшим голосом поинтересовалась она. – Преподавал бы в университете!
– А ты до сих пор не догадываешься? – Эдуард пристально посмотрел в зеленые глаза, упорно не желавшие признавать очевидное, и крепко, так, чтобы Женя не вырвалась, взял ее за руку. – Я там, потому что это твоя школа. Я хочу найти там тебя.
Тетя Маша с конфетами затормозила перед дверью в гостиную. Там было тихо, и она осторожно выглянула из-за угла. Головы молодых людей соприкасались, скорее всего, губами, он удерживал ее за затылок. Сей вопиющий поступок Эдуарда, видимо, не вызвал сопротивления у Жени, и Мария Васильевна, стараясь не скрипеть половицами пола, тихонечко отошла назад.
«Надеюсь, что Анна Ивановна еще не заснула перед своим телевизором, – подумала тетя Маша, ступая на цыпочках в сторону входной двери и жалея, что нельзя отрезать для соседки кусочек пирога. – Придется идти с конфетами». Уже накидывая на плечи шаль, она услышала из гостиной счастливый смех: мелодичный – Женечки Ледневой и раскатистый – своего племянника, который умел вносить веселые нотки даже в самые торжественные моменты. «Так-то лучше, девочка моя! Так-то гораздо лучше!» – улыбнулась Мария Васильевна и, вытерев краешком шали навернувшуюся слезинку, отправилась в гости к подруге.
– Спасибо, вечер был просто замечательный! – поблагодарила Женя провожатого у дверей своей квартиры. Ее глаза сияли, как изумрудное море после дождя.
Ее спутник привлек даму к себе:
– Увидимся завтра на работе? – спросил он, сожалея