Иногда мне казалось, что жизнь Этти и ее шестнадцатилетней сестры Александры была четко расписана еще задолго до их рождения, и они, обладавшие собственными желаниями, склонностями и стремлениями, были совершенно лишены возможности личных суждений относительно своих жизней. Они были лишены выбора, что, несомненно, подавляет и уничижает все остальные блага, которые в избытке преподносила им жизнь.
Этти обладала тем редким качеством характера, которое позволяло ей радоваться всему, что ее окружало, – она не особенно разбиралась в событийности жизни, была всегда всем довольна и никогда не подвергала анализу свою жизнь.
Насколько мне было известно, сестра Этти придерживалась несколько иного мнения – ей был присущ менее покладистый характер, который, вероятно, она унаследовала от отца. По рассказам Этти, ее сестра часто спорила с отцом, вплоть до того, что Александра по несколько месяцев могла не разговаривать с ним, тем самым добиваясь от него хоть какой-нибудь снисходительности к своим решениям. Павле же было проще уступить, нежели вносить в семью раздор. Я очень любила Этти за ее бесконечную доброту и снисходительность ко всем и всему тому, что ее окружало.
За окном снова начинало греметь. Отступившая было буря вновь приближалась к городу. Туча, черная, как чернильное пятно, медленно поднималась из раскаленного горизонта…
Ⅴ
Маленький велосипедный звонок издал короткий звонкий звук. Велосипед снова подскочил на выпирающем из земли корне сосны, и вновь лесную тишину прорезал звон. В воздухе густо пахло смолой. Жаркое солнце едва проникало сквозь пушистые верхушки сосен, раскрашивая влажную после ливня землю десятками солнечных бликов.
Уже около получаса мы с Борей ехали по узкой лесной тропинке, отчаянно выкручивая руль там, где корни сосен были особенно высоки. Под колесами прогулочных велосипедов то и дело трещали шишки и шуршали мягкие иголки.
Дом, в котором жили бабушка и дед, находился в одном из тех многочисленных сел и деревень, которыми полнятся Подмосковье и прилегающие к нему области.
Дом стоял на холме, и из всех окон, выходивших на запад, открывался вид на желто-зеленые, а в начале лета местами голубые от люпинов просторы. Восточные стены дома закрывали сосны, так что дом, будто из зеленой колыбели, широко распахнутыми окнами смотрел вслед тонущему солнцу.
Летом мы приезжали