По крайней мере, оказавшись в доме Алексея, Татьяна словно очнулась, ибо стала оглядываться с тем несколько удивлённым видом, с каким в новом, незнакомом месте осматриваются все. Сие Лысому казалось тем более странным, если вспомнить, с какой уверенностью Татьяна добиралась сюда: прямо после того, как переступила собственный порог, закрыла дверь своего дома – она словно совершенно точно знала абсолютно весь маршрут – до только что переступленного чужого порога включительно!
Зато, этот чужой порог переступив, она словно вдруг освободилась от какого-то наваждения. «Сейчас Татьяна спросит у меня, где это мы находимся и что мы здесь делаем? – мрачно подумал Лысый. – И кто – этот хмырь. Но на последний вопрос она пусть ищет ответа у кого-нибудь другого. Мне самому бы кто на все эти, да и не только эти, а и многие другие вопросы – ответил…»
– Я отвечу, – вдруг произнёс Алексей, – на все ваши вопросы отвечу, но – чуть попозже. А вы пока располагайтесь, немного отдохните… Желающие могут умыться. Потом чайку попьём и поговорим. Сейчас я что-нибудь соображу на стол.
«Мысли он, что ли, читает?» – осознав, что вслух-то он не произнёс ни слова, опять изумился Лысый.
– Читаю, – ответил с кухни Алексей, – вынужден сознаться. Но вы всё же не думайте, не бойтесь, что я полную ревизию вашего мозга самовольно произведу: прав таких у меня нет. Да и не хотелось бы мне их иметь! А на мысленно произнесённые вопросы по теме я отвечать, вынужден признаться, просто-таки обязан. Особенно – вам. Поскольку вы, так сказать, доброволец.
Лысый потихоньку начал звереть. Ладно уж, Татьяна молчит, как в рот воды набравши, но этого-то хлюпика Лысый вынудит выложить всё, как есть. Или тайны эти сейчас же закончатся, или Лысый никогда больше не пойдет в горы!
– Это вы напрасно! – показываясь в дверях с какими-то блюдцами, сказал Алексей. – Тайна, конечно, есть, но вы, Сергей, узнаете её сейчас. («Откуда, интересно, он знает моё имя? Татьяна сказала!» – тут же сообразил Лысый). Дело в том, что объяснить всё это сложно, особенно столь приземлённому человеку, как вы. Я ведь немного знаю вашу жизнь и потому позволяю себе так вас определить.
(«Это я-то – приземлённый?!» – с резко отвисшей челюстью подумал Лысый, всегда пребывавший в святой уверенности, что именно он и является последним романтиком Вселенной! А потому – вёл соответствующий образ жизни и строго соблюдал определённые нормы поведения).
– Поэтому Татьяна, – продолжил Алексей, – и попросила меня выполнить эту миссию. Чай скоро будет.
«Чай – это просто прекрасно! Ещё бы к чаю чего-нибудь, да посущественней!» – тоскливо помечтал Лысый, евший последний раз ещё в самолёте, после чего ими уже было пропущено минимум два приёма еды. Даже в электричке Татьяна есть не стала, а Лысому, довольно крупному по габаритам мужчине, было невмоготу – одному: не того он был