12. О.Л. Книппер – М.П. Чеховой
Пьяный бор 28 мая 1901 г. [В Ялту]
Милая моя, родная моя Машечка, написала тебе глупую открытку, а теперь хочу написать как следует. Начну с знаменательного дня 25-го мая. Для меня все события этого дня прошли как сон. Во-первых, я не спала последней ночи и встала с сильной головной болью и натощак в 8 ½ ч. утра отправилась к Туру доканчивать свой зуб, кот. он мне отлично починил. Вернувшись от него, я укладывалась, потом ездила с Лёлей[173] за покупками, в 2 ч. пообедала, надела беленькое платьице и поехала к Антону. С матерью все объяснилось, хотя она была сильно огорчена и обижена, что я ее оставила как бы в стороне, но ведь я сама не знала до последнего дня, когда мы будем венчаться. Свадьба вышла преоригинальная. Зина приходила в ужас, хотя и крестила и плакала, одевая меня. Мама отнеслась ко всему умно, т. к. я объявила, что если поднимутся рыдания, то я убегу из дому. Свидетелями были д. Саша, Володя, Зейферт и студ. Алексеев, все это устраивалось накануне венчания, взяли первых попавшихся. Больше в церкви не было ни души, у ограды стояли сторожа.
К 5 час. я приехала с Антоном, шафера уже сидели на скамеечке в саду. Как-то все странно было, но хорошо, что просто и без затей. Я еле стояла от головной боли и одно время чувствовала, что или я расплачусь, или рассмеюсь. Знаешь, мне ужасно сделалось страшно, когда священник подошел ко мне с Антоном и повел нас обоих. Потом я успокоилась, и мне было даже хорошо и покойно. Венчались мы на Плющихе у того батюшки, кот. хоронил твоего отца. От меня потребовали только свидетельство, что я девица[174], за кот. я сама ездила в нашу церковь[175].
Там вздумали ставить препятствия, что без оглашения венчать нельзя, но я сообщила, что никто в Москве не знает о нашем венчании и что мы не желаем оглашения. Помялись и все-таки дали свидетельство. Венчание вышло не длинное. Мне страшно было обидно, что не было Ивана Павл., но я не поняла Антона, почему это произошло: ведь Иван Павл. знал, что мы венчаемся, Антон ездил с ним к священнику. Поздравили нас наши шафера, затем сели и поехали. Антон завез меня домой, поехал за своими вещами и вернулся к нам. У нас хохотали над нашей свадьбой. Но когда я вернулась из церкви, наша прислуга все-таки не выдержала, и все гуськом явились поздравлять меня и подняли вой и плач, но я отнеслась благодушно. Уложили меня, причем Наташа, поросенок, все-таки надула меня, хотя я к ней посылала 2 раза – не принесла шелкового лифчика и батист. шитой кофточки. В 8 час. поехали на вокзал, провожали все наши, тихо, скромно. Антон заранее заказал маленькое спальное купе, и мы отлично доехали до Нижнего. Там нас встретил доктор – знакомый Антона и приготовивший нам каюту на пароходе. Затем он повез нас к Горькому и болтал отчаянно много. У Горького при входе в сенях и в кухне сидит по городовому[176]. Доктор никак не мог очухаться, что Антон представил ему свою жену.
У Горького мы сидели, и только в конце уже пришлось к слову, и мы сказали, что обвенчались. Он, конечно, пустил черта, удивился, обрадовался