Гадалка молча смотрела на Тамару неподвижными черными глазами – то ли пытаясь проникнуть в смысл множества непонятных русских слов, то ли размышляя, а не выгнать ли оскорбительницу вон. На миг Тамара струхнула и мысленно приказала себе, если ее все же не выгонят, вести себя посдержанней.
– Я сделаю так, как ты хочешь, но ты должна знать, что это принесет тебе зайхуо – несчастье, – мягко произнесла китаянка.
– Я и так несчастна, больше некуда! – буркнула Тамара.
Тонко нарисованные дуги бровей чуть дрогнули, но гадалка ничего не ответила, только слегка повернула голову, – и, повинуясь этому движению, из-за роскошной ширмы вышла девушка, совсем юная, лет пятнадцати, тоже одетая в ципао и шаровары ха-ол. На ногах у нее были ярко расписанные и покрытые лаком соломенные сандалии цао се. Одного взгляда на эти сандалии хватило Тамаре, чтобы понять: в детстве этой девушке ступни не бинтовали, чтобы ножка не росла, а оставалась крошечной, как у ребенка. Пожалуй, у нее 37 размер, как у самой Тамары. Может быть, она маньчжурка? У них не так распространен обычай бинтовать ноги.
Но нет, несмотря на густой слой краски, сразу было ясно, что у девушки европейские черты лица и голубые глаза. Да и длинная коса, струившаяся по спине, оказалась светло-русой, а не черной. И рот не такой крошечный, как у гадалки, а довольно большой, с пухлыми губами.
– Ты русская? – удивленно спросила Тамара.
– Да, – тихо ответила девушка, прижимая к груди связку тонких лакированных дощечек, которые держала в руках. Голос ее тоже не был китайским – он ничуть не напоминал птичье чириканье.
– Как тебя зовут?
– Тоня. Но госпожа называет меня Тонь Лао.
– Тонь Лао – моя приемная дочь, – проговорила гадалка. – Родители ее были арестованы, отец так и погиб в лагере, а матушка вернулась, живет здесь, в Хабаровске, однако Тань Лао успевает и за ней ухаживать, и по-прежнему помогать мне. Долг благодарности – великий долг! Тем, что я ее в свое время приютила, я тоже как бы отдала долг благодарности той русской семье, которая подобрала меня, больную, умирающую, одинокую, вырастила и воспитала.
– Вот почему вы так прекрасно говорите по-русски! – воскликнула Тамара с фальшивым восторгом. – А как вас зовут?
– Ты можешь называть меня просто Нюзюанминьг – гадалка, – ответила китаянка, глядя на гостью не то с жалостью, не то с насмешкой, и Тамара поняла, что китаянка чувствует ее острое желание добиться своего – и в то же время страх перед исполнением этого желания.
Хабаровский край, 1957 год
Гроза застигла Ромашова