Калиостро принимает всех, таинственно-значительный, картинно-импозантный, зачастую облаченный в фиолетовую шелковую мантию на манер индийских магов, в какой-то диковинный восточный головной убор. За свои "номера" он никогда ни у кого не берет платы (но снисходительно принимает подношения, иногда по-королевски щедрые). Он – добрый волшебник, явившийся, ко всеобщей фортуне, из каких-то далеких мифических краев. Калиостро придумал себе легенду и твердо придерживался ее до конца своих дней: Я родился (когда именно он не уточнял, но давал понять, что это случилось не одно столетие назад) и вырос в Медине; сын христианина, сам добрый католик, он вместе с тем впитал в себя с юных лет всю "мудрость Востока", сначала в знойной Аравии, потом в стране пирамид воспитатели приобщили его к "тайным знаниям", к традициям "высокого" магического искусства.
В XIX в. историки пожимали плечами: как это столь многие люди могли верить такому вздору? Конечно, и в XVIII в. было немало трезвых рационалистов и скептиков, считавших, что настоящее место Калиостро, вырядившегося наподобие мольеровского "мамамуши", на сцене комической оперы. Но трезвые рационалисты тогда составляли тонкий поверхностный слой, а невежественная (хотя бы и "образованная") публика в той или иной степени принимала мага на веру. Надо сказать, что Калиостро каким-то особым чутьем угадывал рационалистов и скептиков и старался не иметь никаких контактов с ними (кроме того, у него были специальные основания избегать знатоков арабского языка, довольно, впрочем, редких в те времена).
Жаждущим услышать Калиостро приоткрывал завесу, укрывающую от непосвященных "истинную мудрость". Нет, он, Калиостро, совсем не против энциклопедизма; гравитация, электричество и тому подобные новооткрытые вещи – все это очень хорошо, но все это частные знания, а полное, всеобъемлющее знание о жизни можно найти только в древних книгах, только на далеком Востоке. "Тайные науки" позволяют проникнуть в главный тайник природы, ключ к которому дано подобрать только "истинному магу", такому, как он, Калиостро. Подобного рода вариации на темы "натуральной магии" были приправлены большой дозой самовнушения. Но все же точнее было бы, наверное, сказать, что если до XVII в. магия представляет самообман в первую очередь и обман во вторую (можно еще сказать иначе: коллективный самообман), то в XVIII в. магия – это уже обман в первую очередь и самообман во вторую.
Представление о магических "художествах" Калиостро будет, однако, неполным, если не учесть, что они выполнялись в рамках масонства. Впору сказать об этой второй стороне его деятельности.
С возникновения масонства в 1717 г. оно привлекало к себе внимание своей нарочитой таинственностью и странной обрядовостью, что делало его благодатным