Теперь он снова находился в своем кабинете и мучительно соображал. Все эти несчастья и болезни не случайны, они носят закономерный характер, а всех этих людей объединяет необъяснимая общая причина. Наваждение, словно облучение неведомым лучом, который толкает несчастных на странные, маниакальные поступки.
– Магнитные бури?… Нет, этого недостаточно. Здесь что-то другое, – мучительно соображал он. – Весеннее обострение? Но такого раньше не было никогда!
Вдруг поймал себя на мысли, что, сидя за столом и раздумывая, он тщательно и привередливо точит карандаши. В его руках находился маленький перочинный ножичек (он всегда пользовался только им), и сейчас вручную, доводя до немыслимого совершенства, он заточил уже штук десять… Нет, пятнадцать… Восемнадцать карандашей!!! Он делал это и раньше, он не терпел тупых карандашей! Это занятие успокаивало, и от нечего делать мог заточить их красиво и гладко. Но ВОСЕМНАДЦАТЬ!!! И тут ему показалось, что если бы коробка карандашей не закончилась, он продолжал бы делать это и дальше. От этих мыслей его отвлекла старшая медсестра. Новые папки, обвязанные тесемками разных цветов, легли на стол. Случаи, по большей части, похожие на утренние.
– Может, попросить еще коробку карандашей? – лихорадочно подумал он.
– Хотя, можно заточить эти же, но с другого конца, – серьезно рассуждал он. Вдруг зазвонил телефон. Его просили, нет, требовали на выезд. Частный визит. Такие просьбы поступали и раньше, но не столь категорично и срочно. Он с сожалением отставил свое занятие, снял халат и отправился на выезд. Иван Степанович был главврачом маленькой больницы в маленьком провинциальном городке, а другой здесь и не было.
Глава 3
Это не был рядовой вызов. Человеку, ожидавшему его, принадлежало самое крупное, пожалуй, единственное промышленное предприятие, а весь этот город работал на него и, можно сказать, принадлежал ему. Двери шикарного, по меркам их города, особняка открыл секретарь доморощенного олигарха, с нетерпением провожая его куда-то вглубь, наверх, на какой-то этаж, на высоту, в святая-святых. То, что он наконец увидел, заставило остановиться и на мгновение замереть. На долгое мгновение. Он стоял и не знал, что предпринять.
– Так продолжается уже четвертый день, – прошептал секретарь. Большая комната или зала, (он не знал, как это называется) была заставлена на первый взгляд различным хламом, но, присмотревшись, Иван Степанович понял, что каждая вещь в этом нагромождении и хаосе имеет определенное значение и смысл. Все здесь имело свою цену или скорее ценность. Десятки картин маленьких и больших штабелями располагались посреди комнаты, на столах были расставлены канделябры, золотые вещи, часы, украшения. Особое место занимала гора драгоценностей – россыпи цепей, монет, колец, каких-то кулонов и браслетов, сваленных на длинном столе. Судя по хозяину, можно было представить, из какого металла они сделаны и сколько стоят. Целая коллекция ваз, посуды, предметов старины, мебели и антиквариата. Он и не представлял,