Целая палитра чувств утраты, унижения, оскорбленного мужского самолюбия, негодования обрушилась на Куликова. Руки его задрожали, горло перехватило. Сердце, разгоняя горячую кровь по телу, рвалось выпрыгнуть из груди наружу. Первобытный инстинкт овладел им. Он был на все готов, лишь бы сейчас же подчинить ее себе, заставить быть с ним. Не размышляя о последствиях, Куликов нажал на газ и погнался за ними. Когда он поравнялся с машиной Якунина, Сукурова, будто что-то почувствовав, повернула голову, и их взгляды встретились. Ее грустные любящие глаза были совсем близко, и они говорили ему: «Ну что я могу? Видишь, как все получилось».
На его счастье, в потоке их машина оторвалась от него. Чтобы он стал делать, если бы догнал Якунина? Останавливать, прижимать к тротуару? А что дальше? Кто он ей, кто она ему? Его поведение выглядело бы по меньшей мере странно. Но как, как она могла так поступить с ним? Ведь они же договорились, Куликов ждал ее! А она преспокойно, на его глазах, села в машину к другому! Как это возможно?! Так с ним обращаться! Это что – игра такая? Ну да ладно, он ей покажет, твари такой! Он ей покажет, что может прожить без нее. Не замечать ее присутствия вовсе! Как будто она пустое место! Она еще пожалеет. Она не знает, кого потеряла!
Ехать домой Куликову не хотелось, и он отправился на тренировку по карате. Этим видом спорта он занимался уже лет пять и достиг в нем определенного уровня мастерства. Тем вечером он бился в спарринге в состоянии полного исступления. То ему казалось, что перед ним Якунин, то сама Сукурова. В конце концов, Сэнсэй Петрович вынужден был остановить спарринг, а Куликов – принести извинения своему партнеру за неспортивное поведение.
Дома, лежа в постели, он долго не мог заснуть. Куликов вновь и вновь возвращался к ситуации. Обманывала ли она его, что ушла от Якунина? Он ведь не заставлял ее силой садиться в свою машину! Нет, она села туда по собственной воле, к этому отвратительному типу, который ко всему прочему еще и бьет ее. В его сознании начинали всплывать самые яркие и грязные картины их соития. В его ушах стояли ее стоны страсти, которыми она теперь одаривала другого. Тяжелая ревность душила его. И вдруг ему показалось, что он различил желанный образ Сукуровой, отразившийся в зеркале спальни. Куликов в тревоге посмотрел на спящую рядом Ларису. Потом перевел взгляд на зеркало. Но никого там больше не увидел. Успокоился он только под утро, в очередной раз дав себе слово расстаться с этой странной особой. Пусть только придет к нему просить прощения!
Однако Сукурова ни о чем таком и не помышляла. Всю следующую неделю она обращалась только по делу и всегда только по телефону. А когда требовалось подписать какие-нибудь документы, то она посылала к нему кого-нибудь из своих подчиненных. Куликов весь извелся. Ему необходимо было получить от нее объяснения. Но он думал, что, заговорив с ней первым, тем самым только унизит себя. И он терпел,