– Пусть всегда к вам будет благосклонна Афродита Фиалковенчанная! – добродушно улыбаясь, крикнул кормчий, когда Мемнон и Ювентина сошли на берег.
Матросы убрали сходни и, действуя длинными шестами, оттолкнули судно от берега.
– Весла на воду! – послышалась команда прората.
Выйдя из бухты, «Прекрасный Главк» еще некоторое время медленно двигался кормой вперед, затем плавно развернулся, и до стоявших на берегу Мемнона и Ювентины донесся дружный возглас гребцов:
– Эй-я!
Четыре десятка весел, поднявшись высоко вверх, разом опустились, ударив по воде.
Мемнон и Ювентина провожали корабль взглядами, пока он не исчез за скалистым мысом.
Ювентина с любопытством осмотрелась вокруг.
– Неужели в этой самой бухте останавливался корабль Улисса51?
Мемнон улыбнулся.
– Во всяком случае, сам Одиссей со слов Гомера рассказывал так:
…в заливе
Острова тихом мы стали с своим кораблем крепкозданным.
Близко была ключевая вода; все товарищи, выйдя
На берег, вкусный проворно на нем приготовили ужин.
– После я покажу тебе тот самый родник, из которого брали воду Одиссей и его спутники, – пообещал он.
Глава вторая
Вилла Убежище. – Крипта, или «пещера циклопов». – Либурна «Амфитрита»
Над кромкой песчаного берега бухты полукольцом высились серые гранитные утесы. Между ними вверх по крутому склону вилась едва приметная тропинка. По ней Мемнон и Ювентина поднялись на высокую скалистую возвышенность, с которой открывался вид на залитую ярким солнечным светом цветущую долину. Ювентина не сразу заметила в глубине ее крышу большого сельского дома, утопавшего в зелени виноградников.
Со стороны моря усадьба была огорожена довольно высокой каменной стеной и напоминала небольшую крепость. Впрочем, с кораблей, проходивших мимо бухты Улисса, ни стен, ни самого усадебного дома вместе с другими постройками не было видно.
Мемнон и Ювентина спустились к каменной ограде виллы и остановились у калитки, почти скрытой от глаз в зарослях виноградника. Вдоль ограды на всем ее протяжении росли кусты розмарина.
Мемнон несколько раз с силой ударил кулаком в дверь калитки.
На стук раздалось разноголосое тявканье собак. Через некоторое время послышался грубый мужской голос, ругавшийся по-гречески:
– А ну, пошли прочь! Замолчите, проклятые… Эй, кто там?
– Aperi, jam scies!52 – ответил Мемнон по-латыни. Эта латинская фраза у критских пиратов издавна служила паролем. Ее понимали и грекоязычные.
Загремел засов, и тяжелая дверь калитки со скрипом отворилась. Из нее, прихрамывая, вышел человек огромного роста, бородатый, одетый в эпоксиду – короткий греческий хитон, закрепленный на одном левом плече. Наполовину обнаженная