Настя обняла их обоих, расцеловала, уверяла, что оба они замечательные и очень похожи на меня – даже борода такая же набок, и клочьями.
Анисим от ее поцелуев густо покраснел и засмущался, аки красная девица. А Курт Шмидт гадостно оскалился, похабно подмигнул и стал говорить всякие невежливые слова на жаргоне Рёвельских корабельщиков. К сожалению, Настюша поняла и звезданула привидение по морде.
Пришлось объяснить Курту, до какой степени изменились нравы в этом мире. Он куда-то исчез и появился с букетом фиалок.
– Кладбищенские! – Гордо сообщил он, принося Насте извинения.
Настя расцеловала его еще раз, к обоюдному удовольствию.
Пока Курт успокаивал Настю, полковник Абдулла научил Анисима материться, а Кызласов научил полковника Абдуллу правильно приносить жертвы духам холмов. Полковник проникся и понял, что как раз из-за этого неумения потерял три вертолета под Кабулом.
Дорфман, Демьянюк и пан Помяновский близко сошлись на общей платформе ненависти к москалям. Настя орала, что она москалька, и других москалей обижать не позволит. Помяновский лобызал ее ручки, объясняя, что Настя – шляхтянка, Демьянюк уверял, что таких девушек нет даже на Львовщине, а Дорфман намекал, что разрез глаз у нее чисто еврейский.
Кызласов чокался с Кристофом и научил его кричать «че!» вместо «прозит!».
Омар Нессар рассказал, как за ним гонялись нехорошие люди на афганской границе, и он прятался от них в старом колодце.
Курт Шмидт не одобрил его поведения, потому что за ним вот тоже на границе с Московией пытались нехорошо поступить, что-то кричали про контрабанду, но он сам на этих людей обиделся, и начал на них тоже охотиться.
Кристоф кричал, что такие как Курт, позорят Германию, из-за них приличному немцу скоро появиться будет негде.
Курт орал, что в гробу видел эту Германию, он в ней не был ни разу и не собирается, пусть в нее эмигрируют пасторы.
Анисим неумело покрыл матом их обоих: тренировался. Он даже раскраснелся от усилий, и был счастлив, как маленький ребенок.
Белецкий рассказывал нам с Димой анекдот за анекдотом, и был почти так же счастлив, как Анисим.
В общем, вечер удался. Только уже под утро появился такой маленький, скуластый и смуглый, осмотрел всех и задумчиво произнес: «Перкелё»…
– Не смей поминать при мне черта! Я приличное, богобоязненное привидение! – По-русски заорал Курт Шмидт.
– Все вы тут привидения… – Задумчиво и горько произнес этот маленький и смуглый, – Все вы родились после меня через тысячу лет, и все вы про меня давно забыли.
Пришлось налить старому финну все, что оставалось на столе, а он рассказывал, как гнали самогон из козьей мочи, и чего при этом ни в коем