Глава 4. Единство и многопроявность мира
Владислав шел с горы, а мысли о минувших событиях бродили в голове, как мелкие обломки величественной разноцветной мозаики, и казалось, никто и ничто не сможет вновь составить эту мозаику в единое целое.
Вот и дед его навстречу с коровой идет, на послеобеденный выпас вывел.
«Будто бы и старый мой дед, – всматриваясь в него, думал парнишка, – и борода седая, и усы длинные, и с палкой ходит – говорит, что ею старость прогоняет, но таким быстрым становится, когда корова в чей-то огород бежит. Он мигом, где бы ни был перед тем, оказывается возле коровы. И не ударит ее никогда, а все говорит что-то ей, пальцем помахивает, головой качает, будто бы она его понимает. И таки понимает, но только старая корова – Чернушка, а молодая – нет, все старается куда-то влезть, что-то вкусное попробовать».
– Ну что, сынок, куда ходил? – издалека позвал дед.
– Да на Бабу ходил, – растерянно ответил мальчик. Дед заметил, что с внуком что-то происходит.
– И что там, на Бабе? – подойдя ближе, напряженно спросил старик.
– Да ничего, – ответил Владик, опуская глаза и пряча соколиное перо за спину.
Дед понял, что тот не хочет ничего рассказывать.
– Тогда иди домой, помоги бабушке кролям травы нарвать, а я скоро корову пригоню.
Мальчик кивнул головой и поплелся во двор.
День склонялся к вечеру, дед пригнал корову с пастбища. Бабушка вышла встречать его к воротам.
– А где внучек мой, Лидуся?
– Не знаю, пришел, как не от мира сего, взял мешок, промямлил, что идет за травой кролям, и пошел над берегом. Больше я его не видела.
– Забери-ка корову, а я сейчас. – Видно было, что дед взволновался. Сосредоточившись на своих ощущениях, он быстро и очень тихо произнес какой-то заговор. Поднялся ветер, и старик пошел в ту сторону, куда он дул.
«Ой, опять колдует, – выглядывая из хлева, подумала бабушка. – И куда Владик мог подеваться? Может, с ребятами мяч гоняет?»
Уже давно миновали те времена, когда дед упоминал о своем древнем роде, Старой Вере и начинал волхвовать и гадать. Плакала и серчала тихонечко Лидочка, когда те времена возвращались… Боялась она, как бы попы и монахи не ворвались к ним в дом, не убили мужа, как прадеда убили за то, что град от полей отвернул.
Не знала и не хотела знать Лида ничего о Богах, не до этого ей было. Дети, хозяйство, времена нелегкие. Да и муж сам никогда ничего не рассказывал, говорил, что женщин его рода нельзя учить этому, так как судьбы их будут несчастливыми.
Дед шел за ветром, как за поводырем. Вот и Баба-гора позади, а ветер гонит все дальше и дальше в лес.
«Не мог же мальчуган так далеко пойти траву рвать, – думал старик. – И все же Ветер-Посвистач не может обманывать». Немного углубившись