Ставр тяжело дышал, хотя сильное тело не желало уступать смерти. Глаза впали, щеки тоже, но ум был светлым и проницательным.
– Князю мало одной жены?
Добрыня понимал, что с этим человеком надо говорить открыто, потому вздохнул и объяснил:
– Рогволод не отдаст дочь за Владимира, коль Ярополку сосватана. Но Ярополк взъярится.
Боярин в очередной раз показал, что способен предвидеть события не хуже самого Добрыни:
– Ты хочешь выманить Ярополка на Владимира, чтобы нашему князю поневоле пришлось с братом схлестнуться?
– Ничего от тебя не скроешь, – проворчал Добрыня, хотя было заметно, что догадкой сородича он доволен.
– Смотри, не перехитри сам себя.
Не нравилась Ставру эта увертливость княжьего уя. Хитрым нужно быть не меньше, чем сильным или умным, но и для хитрости граница есть. А еще меньше ему нравилось поведение зятя. Он мальчишка, семнадцати нет, но блудлив по-взрослому. Алохия обижается, и она права, мог и потерпеть, пока дите носила, лучше бы свою силушку на дело приберег. В Новгороде ждали, что князь на Киев пойдет за брата мстить, готовились поддержать, Ставру завидовали – вона за кого дочь отдал, скоро Владимир над Ярополком верх возьмет и станет в Киеве княжить. А тестя, мол, в Новгороде оставит.
Право отомстить у Владимира было, пусть он и сводный брат, робичич, но мог поднять меч на киевского князя, никто бы и слова против не сказал, наоборот, подсобили.
Но Владимир и не собирался мстить и захватывать Киев, он женился, быстро сделал Алохии дитя и принялся девок по углам тискать, вызывая у жены ревность, а у тестя презрение.
Усмехнулся Ставр:
– А если Рогволод согласится отдать дочь за Владимира?
Добрыня поморщился, ему не нравилось, что в Новгороде не один Ставр, большинство бояр не звали князя по отчеству, только Владимиром. Конечно, он еще мальчишка, но ведь князь же.
– Значит, возьмет второй женой.
– Это ты мне говоришь?
Дяде Владимира пришлось постараться «не заметить» явной угрозы, прозвучавшей в голосе боярина. Но ему удалось, хмыкнул как ни в чем не бывало:
– У князя должно быть несколько жен. Не он один такой.
– Только не с моей дочерью. Не для того я ее растил, холил, чтобы Владимир Алохию в ряд с другими ставил. Не нравится мне то, что ты делаешь, Добрыня Никитич, совсем не нравится. И племянника погубишь, и нас всех. Не Владимиру с Ярополком Святославичем тягаться, хотя и тот слаб. Нет больше на Руси сильных князей… Смотри, не подведи нас всех под беду.
Сказал и ушел, а Добрыня, глядя вслед почерневшему от болезни Ставру, только зубами заскрипел:
– Ишь, раскаркался, ворон черный.
Сколько раз он потом корил себя за то, что не послушал родственника, и сколько раз радовался, что не послушал! Судьба Владимира, да и всей Руси могла бы сложиться совсем иначе.
Но гонец к Рогволоду Полоцкому с предложением