– Начало третьего.
– Вы спешите?
– Спешу.
– Девушка, а у вас вечер не свободен?
Она только смеялась над незадачливыми кавалерами, не различая ни возрастов, ни лиц – для неё теперь существовал только ОН, один-единственный в целом мире мужчина, чьи волосы пахнут хной, руки горячи, как огонь, а голос… голос… его необычный завораживающий голос приводил её в трепет – даже по телефону.
Единственный в мире мужчина был ревнив. Небрежно брошенная ею фраза: «У меня много друзей!» лишила его сна и покоя. И вообще что-то с ним происходило непонятное: он всё время спешил – и всегда опаздывал, планировал сделать множество дел – и ничего не успевал, ночами не мог спать, а на лекциях погружался в непреодолимую дремоту – в какое-то сладкое состояние, среднее между сном и бодрствованием, и не слышал ни обращённых к нему вопросов, ни шуточек сокурсников. Из-за того, что немногое успевал на занятиях, приходилось больше работать дома – но дома ли, в библиотеке, в академии – он одинаково не властен был над собой и своими мыслями. Но это были не только сладкие грёзы, нет… что-то давно уже мучило его, но он никак не мог ухватить это; оно всплывало вдруг, задетое случайной ассоциацией, и, прежде чем он успевал сказать себе: «Вот!» – снова исчезало.
Так и сейчас – какой-то звон в голове заставил Кидана остановиться – и вот, вместо того, чтобы идти домой, он уже несколько минут стоял у окна, в рассеянности ковыряя пальцем чуть облупившуюся краску. Он всё пытался понять: что, что его тревожит? Что так настойчиво жаждет проявиться – и никак не появляется?… Вдруг вспомнилось без всякой видимой связи: в детстве он очень любил одну сказку – о дочери ветра и бедном юноше-рыбаке; о девушке со светлой кожей и голубыми глазами…
Глаза… твои глаза… голубые глаза с прозрачными радужками и чёткими, точно требующими чего-то от меня кружками зрачков… как будто видел их раньше…
Напрасно Кидан тёр пальцами переносицу – он так и не мог вспомнить: потому ли запомнилась ему эта сказка, что она напоминала один поразивший в детстве сон, то ли сон приснился потому, что ему полюбилась эта сказка… И снова всплыло само собой, точно со скрипом отворилась массивная старая дверь, которой давно не пользовались: когда ему не исполнилось ещё шести лет, он вдруг заболел – какой-то неизвестно откуда взявшейся загадочной болезнью. Врачи ставили один за другим диагнозы, но, по правде сказать, сами ничего не понимали. А бабушка твердило одно: смерть подошла очень-очень близко, чем повергла в немалое горе отца и мать… Он и впрямь угасал на глазах. Никакие снадобья не помогали – горел, бредил, часто впадал в забытьё… Вот тогда он и увидел её – светлокожую девочку с голубыми глазами, которая шла к нему по воде – да, прямо так и ступала по воде, как Господь Иисус. Мама рассказывала потом, как он вдруг разулыбался, прошептав: «Белая девочка». А к утру был здоров – к немалому удивлению врачей и радости всех родных и знакомых. Эту «белую девочку» его сна бабушка назвала смертью, объявив: «На этот раз она прошла мимо». «Нет, бабушка, она шла прямо ко мне!» – так он сказал или только