Он врывался в гостиную, где я, сидя за большим, застеленным клеёнчатой скатертью столом, прилежно делала уроки; он хватал мой портфель и начинал лихорадочно перетряхивать его в поисках школьного дневника. – Что, взяли?! – ликующе кричал он, тряся дневником так, словно ждал, что из того вот-вот посыплются пятёрки. (Училась я и впрямь неплохо: врожденная гипермнезия – счастливая способность запоминать с одного беглого прочтения несколько страниц наизусть – всегда меня выручала). На какое-то время в семье воцарялся мир, но потом всё начиналось сызнова. Мама, ещё в детстве изучившая нехитрый букварь братниных слабостей, ухитрялась подбирать именно те нужные слова, что жалили особенно метко – она уже не верила в мою болезнь; папа делал вид, что он тут ни при чём, но по его двусмысленной улыбке было видно, на чьей он стороне; униженный, опущенный, дядя шёл ко мне – единственной, от кого не ждал подвоха, – и уныло предлагал «перекинуться в картишки»…
Фатальное, патологическое невезение! Невероятно, но факт: даже в школе, обычной общеобразовательной школе, куда он устроился психологом на пол-ставки и где одиноких женщин было пруд-пруди, ему так и не удалось заарканить заветную прописку. Он, правда, как-то обмолвился, что ему строят глазки две «симпатяшки» – русачка и музычка, – но в первую давно и безнадёжно был влюблён физрук, а вторая, мать-одиночка, сама недавно приехала из Серпухова и снимала крохотную комнатушку в Южном Бутове. Впрочем, возможно, он попросту выдумал всё это, чтобы хоть чем-то умаслить сестру, которая мало того что сама всё злее проезжалась по его «никчемным мужским данным» – которые вовсе таковыми не были! – но ещё и мужа («этого малахольного Костика!») подзуживала. Каждое утро Оскар Ильич с трепетом ждал, что вот сегодня ему укажут на дверь; но почему-то всё пока ограничивалось издёвками, пусть и очень жестокими. Он, конечно, догадывался, почему. Все – и он сам в том числе – хорошо знали, что Юлечка, такой необычный, ранимый ребенок, до болезненности обожает дядю (папа, с мягкой иронией: «Осин хвостик!») и ещё, чего доброго, не перенесёт его внезапного исчезновения. Ладно уж, думали взрослые, подождём немного, пусть девочка ещё немного подрастёт, окрепнет…
А между тем как они ошибались! Я не только ни капельки не была привязана к Оскару Ильичу (какое уж там обожание…) – но, как ни стыдно мне теперь