«…явились несколько молодых людей, с ружьями за плечами, объявив себя „охранниками“; эти люди вели себя безукоризненно, помогали тушить и охраняли здание нашего склада»94.
В то же время были и обратные примеры:
«Когда начался пожар, мы решили взять из своего имущества наиболее ценное и отвезти в Глазковское общежитие сестер, а склад запереть… В то время, когда мы перетаскивали вещи на вокзал, в здание склада, выбив в дверях стеклянную раму, ворвались хулиганы, под предлогом спасения имущества; в результате – пропажа вещей и денег. Во время пожара я обращался к ротмистру Степанову, который на мою просьбу об охране склада заявил, что за полосу отчуждения железных дорог он давать солдат не имеет права»95.
К 4 часам утра «Южный Кавказ» выгорел. Пожарные и дружинники ушли96.
18 декабря. Воскресенье
Третий день погромным вообще назвать можно только с натяжкой. По сообщению газеты «Восточное обозрение»:
«Воскресенье в Глазковой прошло спокойно, если не считать бесчинств в разгромленных домах, производимых уличными мальчишками»97.
Настоящей причиной окончательного прекращения беспорядков по-видимому стало прибытие очередного железнодорожного эшелона с эвакуируемыми с востока войсками98. Порядок установился просто «сам собой», за счет того, что присутствие регулярных армейских подразделений означало возвращение в предместье власти. Нижние чины были направлены на разбор завалов сгоревшего здания (в которых обнаружился практически неповрежденный склад кеты), аптечный склад Красного креста эвакуировали на переселенческий пункт99, а прятавшиеся владельцы и обитатели «кавказских» торговых заведений начали возвращаться в свои разгромленные дома.
В тот же день пострадавшие «кавказцы» собрали сходку, решившую организовать собственную дружину самообороны, на вооружение и оснащение которой тут же было собрано 600 рублей. Надо полагать, что идея эта прозвучала еще раньше, поскольку в городе уже распространялись слухи о готовящемся ответном погроме «русских» в Глазково. В связи