Вот так покидает и друга друг,
Чтобы помнить всю жизнь друг друга…
Вместе им было уютно, тепло
В гнезде, под пледом небесным…
Но время пришло, когда развело
Их воду берегом тесным.
Теснится свобода, как сердце в груди,
И просится ветер наружу.
И один впереди, а другой позади
Летит сквозь пространство и стужу!
– Не тужи обо мне! – один говорит.
– Не буду… – другой отвечает.
Я вижу, как жизнь бесподобно горит
На кончике крыльев чаек…
И никогда не прервется полет,
Пока кто-то не выйдет из круга.
Наши крылья и кровь запечатает лед
До весны, чтобы помнить друг друга!
На прощанье – крылом! Я на кончик пера
Соберу все ручьи и чернила
В нашу память с тобой, а теперь мне пора
Улетать, чтоб меня не забыла!
Чтобы вспомнила все, что забыла!
Помаши мне в ответ! Я держу верный курс!
След простыл на снегу, и колышет
Сердце, глупое сердце… И бесится пульс,
Замирая от счастья, что дышит…
До весны полглотка из стакана со льдом —
Наших снов береговые линии!
Я, конечно, вернусь с новой песнею в дом…
Позови меня только по имени…
А пока эта песня не песня, а стон!
Мы еще не разлей вода…
На снегу тает роспись: «Джонатан Ливингстон.
С любовью к тебе навсегда!»
Луна в кольце
Посвящается Дар Инь
Уж год прошел, а мы с тобою вместе.
Пройдет другой – не разлучиться нам.
Замыслил о тебе как о невесте,
Знать, под венец пойду с тобою в храм.
Храни меня – свой талисман нательный,
С душою, полной счастья и тоски…
У ног твоих прошу твоей руки!
Владей мной, милая, как я тобой, – владей мной!
Луна в кольце, свеча в воде соленой,
Лицо в цепях тумана синих гор…
Ты стала для меня одной иконой
Средь многих, вдаль смотрящих на простор…
Простер ладони мой костер к ресницам
Заиндевелых от мороза глаз…
Храни меня! Я горный твой алмаз,
Который вовремя вернется к черным птицам.
Окутай, закатай меня в снега
Крещенских и рождественских наречий…
В кольце златом всех новобрачных вече
Венчает колокольчик и рога!
Уж год прошел. За ним другой проходит…
И вечный круг замкнется при луне…
И все вернется… Помни обо мне,
Когда метель на сердце хороводит!
Угрюм-Река
Все люди в чем-то очень схожи —
В своем начале и конце,
Когда они на смертном ложе
Вдруг вспоминают о Творце…
Несется степь перед глазами
Широкой русскою тоской,
Где лик Твой на иконах замер,
Где бабка крестится клюкой…
Суди