Заву иностранным отделом я сказал, чтобы с парой надежных сотрудников «с языками» он спустился в подъезд и в случае необходимости рассказал вежливо демонстрантам, куда им следует обратиться.
Вскоре он доложил мне, что демонстранты, посмотреть на которых я, не выдержав, вышел на балкон, с пониманием и даже явным удовлетворением – видимо, они уже и сами напугались собственной смелости – отнеслись к сказанному, тут же отрядили делегацию на Кропоткинскую, где находился названный им комитет, и потихоньку рассеялись.
Позднее Саша Дзасохов, который тогда работал ответственным секретарем комитета, рассказал мне, не забыв посетовать на головную боль, которую статья им доставила, что, базируясь на материалах, полученных из «соответствующего источника», они привели арабским студентам несколько примеров, связанных в основном с Саудовской Аравией и Объединенными Арабскими Эмиратами, объяснив, что ни настоящее имя девушки, ни название страны не могли быть названы в силу дипломатических соображений. Студенты из Саудовской Аравии у нас тогда не учились, и обижаться за нее было некому.
Задним числом я догадался, что это были за «соответствующие» источники, которыми руководствовался Дзасохов да и Сахнин. КГБ и тогда, и позже позволял себе такого рода интервенции, когда был уверен в их целесообразности, предпочитая объясняться с ЦК и МИДом не до, а постфактум.
Может быть, поэтому со мной, вопреки обещанию завсектором, никто особо объясняться не стал. А когда дошло до разбора моих подвигов, на секретариате ЦК КПСС зачли и этот грех неуправляемости.
Насколько одиозная по тогдашним представлениям статья Сахнина опередила время, я по-настоящему понял только в наши дни, когда каждый день появляются сообщения о партиях «живого товара», который поступает из России, Украины и других стран СНГ на международные рынки сексуальных услуг.
…Как бы то ни было, когда года два спустя Сахнин со знакомой таинственной миной на лице снова появился в моем кабинете, я сказал себе, что со спокойными деньками, если они вообще выдавались в нашей ежедневной газетной круговерти, надо надолго проститься.
В промежутке между двумя визитами ко мне Сахнина состоялся ни много ни мало октябрьский пленум ЦК КПСС 1964 года.
У нас же изменилось только то, что еще при Хрущеве из заместителя я превратился в первого заместителя главного редактора. Другой особенностью момента было то, что главный – Юра Воронов – был на месте, а не в зарубежной отлучке, как в прошлый раз.
Сахнин меж тем настаивал, чтобы я первым познакомился с очередным его, как оказалось, еще более взрывоопасным опусом. На этот раз это была статья о капитан-директоре китобойной флотилии «Слава» Солянике. Сказать, что Соляник был исключительно популярен в то время, значит ничего не сказать. Сейчас бы мы назвали его знаковой фигурой эпохи. Ежегодный выход флотилии в рейс и ее победное возвращение в Одессу с добычей становились, благодаря прессе, общенациональными событиями.
Статья