Обещание
Как-то вечером мата вырвала у бапу обещание.
Ладно, ладно! Мы поедем в Индию, когда Дживе исполнится шестнадцать.
Мама улыбнулась. Отец хлопнул за собой дверью. Я пожала плечами. Индия так далеко, и день рождения тоже. До него почти год.
Но кто мог знать, что будет потом?
Что в Пенджабе вспыхнут беспорядки, что будет насилие.
Что поднимется движение сикхов за независимость их родного Халистана.
Что сикхские террористы станут убивать всех, кто вздумает им перечить.
И что премьер-министр Индии Индира Ганди пошлет армию на штурм Золотого храма в Амритсаре, грубо осквернив главную сикхскую святыню.
Что Индия будет расползаться по религиозным швам.
Раздел 1947 года
Такое больше не повторится, – сказал бапу. – Больше миллиона человек погибли, когда страна разделилась на две. Те раны не зажили до сих пор.
Я знаю историю своего народа. Он говорит про тот год, когда Индия и Пакистан стали отдельными странами. Границу между ними провели по религиозному принципу. Больше половины старинной области Пенджаб досталось Пакистану. Ее индийскую часть разделили на три штата: Харьяна, Химачал-Прадеш и Пенджаб.
Жители Пенджаба разговаривают на языке пенджаби. Половина из них – сикхи.
Индира Ганди ни за что не позволит Пенджабу отделиться, – объяснял бапу. – Ведь он граничит с Пакистаном.
Индира Ганди никакими силами не остановит борьбу сикхов за независимость, – сказала мата. – А что они в отместку сотворят с пенджабскими индусами?
Мама расплакалась, когда поняла, что́ это для нее значит.
Как же мы поедем домой, Амар? Теперь, когда сикхи и индусы враждуют между собой. Мы окажемся между молотом и наковальней
Наш с тобой брак символизирует мир, Лила. Пожалуйста, не забывай об этом.
Амар, мы с тобой живем в стране, где никто не знает даже, кто такие сикхи. В Канаде мы вообще ничего не символизируем. А в Индии будем выглядеть дураками.
31 октября – 1 ноября 1984
Безумие в Дели
Уже темнеет, когда бапу приносит новости.
Услышав нетерпеливый стук, я открываю дверь гостиничного номера. Его лицо заливает пот, жилка над левым глазом пульсирует так, будто у него под кожей течет раскаленная лава.
Он неловко хватает меня за руку. Тащит подальше от окна, а свободной рукой гасит свет. Номер освещает только уличный фонарь – равнодушная поддельная луна.
Бапу тяжело дышит.
Мы в безопасности. До этой части города еще не добрались.
Не добрались кто? – спрашиваю я.
Он ходит взад-вперед, нервно постукивает пальцем по виску.
Они требуют мести, Джива. И, как рассказывают, творят невообразимые вещи.
Моей