Многие, в том числе императрица Мария Александровна и цесаревич Александр Александрович, стремились к новой войне. Но министерство финансов, а за ним и военное министерство высказались категорично: воевать нечем и не на что. Тем более Россия испортила отношения с большинством европейских государств и находилась в международной изоляции. Да и собственных, внутренних проблем хватало сверх головы, чтобы еще раз очертя голову лезть в балканские дела. Харьковские земцы, к примеру, писали Александру II в 1879 году: «Великий государь! Дай твоему верному народу право самоопределения[23], которое соответствует его природе; дай ему то, что ты дал болгарам».
«О чем это они?» – мог бы спросить удивленный Константин Константинович. Он плохо знал свой народ, вернее, не знал его вовсе. Даже предприняв летом 1878 года поездки в Псков, Новгород, Петрозаводск, Белозерск, Череповец, на Валаам, он не мог сблизиться с обыкновенным русским человеком, понять его жизнь и заботы, ибо, окруженный другими великими князьями и свитой, видел лишь следующее: «…в деревнях народ встречал нас с восторгом, кидали в нас цветами, дарили ягоды, яйца, масло» (1 августа 1878 г.).
Общался он, главным образом, с губернаторами и именитыми купцами, для которых главным было поторжественней встретить и посытнее накормить детей и племянников государя, а отнюдь не посвящать их в трудности края. Однако встречи с простыми людьми на улицах провинциальных городов и в храмах, – когда видишь искреннюю радость на лицах, когда на тебя устремлены все взгляды, хотят поцеловать руку, поклониться, погромче выкрикнуть «Ура!», – зарождали ответную любовь к русскому народу, любовь не книжную, а реальную. Кроме того, эти путешествия в глубь страны помогали познать и полюбить родную природу, старинные русские города с их неповторимой архитектурой и героической историей. Особенное впечатление на великого князя произвел Новгород и его первенствующая святыня.
«По мере приближения к собору, увидев многочисленные купола за кремлевской стеной и узнав, что это главы Св. Софии, я почувствовал не то что умиление, а какое-то особенное благоговение перед этой святыней великого древнего народа, который чтил ее более, чем какой-либо народ или государство когда-либо почитали свою родную святыню. Ни у одного народа, ни у единого государства не было воинским кликом воззвание к своему храму и народу, как у новгородцев: "За Новгород и Святую Софию"» (14 июля 1878 г.).
Официальный, затянутый в чиновничий фрак и военный мундир Петербург все чаще вызывает неприятные ощущения.
«Тут нет места для ума, для души, для сердца, тут одна внешность