– Неужели опять будет голод, Петро? – спрашивает Соня. – И как возмутительно, мама! Такой чернозем! Столько земли! У нас учат, что Малороссия – житница России…
– Эх, панночка! Да разве это наша земля? Все панское… Все Шенбока… А у нас столько семейств на Амур выселяются!.. И, Боже мой! В Крым молодежь бежит… Дома есть нечего… – Он выговаривает «исть».
Соня задумывается. Ее большие глаза перестают сиять.
– А что слыхать, Петро, о столовой в Колтовонщине? Действует еще?
– А как же, панночка! Эконом закрыть собирался… Шенбок не позволил… Дай ему Бог здоровья! Жалеет людей…
– Кто? – вдруг спрашивает Маня. – Кто?
– Штейнбах, – смеясь, объясняет Вера Филипповна.
– Люди говорят, пока не поспеет жито, всех кормить будут…
– Вот как! Это делает ему честь! – небрежно роняет Вера Филипповна.
Село… Как непохоже на русскую деревню! На грязные, покосившиеся избы! Мазанки – чистенькие, беленькие – стоят как именинницы. Только окна почему-то закрыты в такую жару. Какие чудаки! Вот и вишневые садочки, и огороды. Пышные мальвы и георгины глядят через плетень. На золотых кустах чернобривца солнце словно забыло свое сияние.
А вон и подсолнечники… Целый лес… Они обернули к солнцу золотые лица. И стоят, задумавшись, поникнув головками… Какие красавцы!
Они пешком спускаются по горе, мимо крутого ущелья, к плотине. Какой высокий, сочный, зеленый тростник!
– Очерет[13], – подсказывает Соня.
Она разом забывает гимназию и становится хохлушкой.
Маня задумывается… «Дивным пением чудесным огласился очерет…»
Дорога круто повернула влево. Вон на перекрестка стоит высокий крест с грубо разрисованным, стертым дождями изображением Распятого. Недалеко колодец-криница.
Грустью веет от этого креста. Как четко рисуется он на пылающем небе!
– Фыхура, – говорит Соня.
Вера Филипповна крестится, делая набожные глаза.
– Остатки католичества и старины, – объясняет она. – Землей здесь когда-то владели поляки.
У креста стоит столб, и на нем надписи указывают спутнику дорогу.
«Это трогательно!..» – думает Маня. Она видит в темную ночь в безграничной степи одинокого путничка. Как радостно забьется его сердце, когда внезапно из мрака вынырнет перед ним высокий крест и этот колодец! Пустыня уже не будет жуткой.
– Опять замечталась? – смеется Соня. – Лучше погляди назад!
Маня оборачивается и вскрикивает.
Ландо поворачивает… На фоне догорающей заря как на картине, стоит, вся черная, мельница, вой душная и сказочная…
– А теперь сюда, – говорит Соня.
Влево аллея пирамидальных тополей сбегает в яр. И между ними на зеленом небе призрачно мерцаем еле видный серп луны два мира!
– Сказка! – шепчет Маня.
Петро задерживает лошадей и кнутовищем показывает на тополи.
– Липовка… Шенбока имение, – говорит он с почтительной