Время прощать. Дженнифер Чиаверини

репетицию, – сказал он, но Диана вряд ли слышала его слова: рубашка на нем была разорвана, на воротнике темнела кровь, капнувшая, очевидно, с разбитой губы, левый глаз посинел и заплыл.

      – О боже!

      Диана вскочила, уронив шитье, и бросилась к сыну. Не найдя на нем более серьезных повреждений, она потащила его в дом – приводить в порядок.

      – Брент, – сказал Тодд, хотя это и так было ясно. – Он взорвался, когда я после уроков стал обходить всех с петицией.

      – С чем?

      Мальчик полез в рюкзак и, поморщившись от боли, достал измятую бумажку.

      – Мы решили, что если они составили петицию, то и нам можно.

      Диана пробежала глазами листок. Около двадцати ребят подписались под словами: «Просим комиссию разрешить Майклу Зонненбергу не ломать горку для катания на скейтборде».

      Диана была так тронута, что не смогла произнести ни слова, а только обняла Тодда и прижала к себе.

      – Мама, – сказал он сдавленным голосом, – мне немножко больно.

      Она тут же выпустила его.

      – Извини.

      В этот момент в гостиную кто-то вошел. Обернувшись, Диана увидела аккуратно подстриженного молодого человека без кольца в ухе.

      – Кто вы, – удивленно спросила она, – и что сделали с моим сыном?

      – Смешная шутка, мама, – сыронизировал Майкл, но при этом улыбнулся: ему все-таки было приятно.

      Тодд недоуменно уставился на брата.

      – Чувак, что ты сделал с волосами?

      Майкл плюхнулся в кресло:

      – Укоротил. Не хочу, чтобы у врага был лишний козырь.

      Еще месяц назад Диана не поверила бы, что скажет:

      – Зря ты постригся. Ты не должен меняться ради тех людей.

      Майкл только пожал плечами:

      – Это всего лишь волосы, а не я сам.

      Их взгляды встретились, и Диана почувствовала, что они друг друга поняли.

* * *

      С сердцем, полным печальной гордости, Диана взяла квадратик одеяла: она так долго собиралась приступить к работе над ним и вот теперь, наконец, приступила. Кремовый фон Сариной рамки показался Диане слишком легким. Она выбрала оттенок понасыщеннее. Он лучше соответствовал ее новому, пока еще не вполне осознанному душевному состоянию. Диана сама от себя такого не ожидала, но, стараясь сделать сына счастливым, она поступила именно так, как было нужно ее семье, и теперь, независимо от результатов разбирательства, она знала, что не подвела своих близких.